Отец соглашается. Как только звенит звонок, Аболи хватает моего отца за руку и говорит:
— Ладно, а теперь бежим!
Бедный отец понимает вдруг, что он наделал. Они с Аболи стремглав несутся к нашему дому. Мы с Ахмедом сидим во дворе, когда врывается отец и, захлопнув за собой дверь, прислоняется к ней, чтобы отдышаться.
— Что случилось? — спрашиваю я, огорошенный его видом.
Он смотрит на Аболи и начинает хохотать. Потом пересказывает нам историю, и мы все тоже смеемся. Когда мы наконец успокаиваемся, папа поднимает Аболи за подмышки и говорит:
— Тебе повезло, что ты такой шустрый, дружок.
На следующий день Ирадж изобретает хитроумное приспособление для поимки хулиганящих мальчишек. Устройство состоит из тонкой трубки, присоединенной к маленькому насосу, и должно поливать водой человека, жмущего на звонок. Трубка помещается над дверью, то есть скрыта от глаз. Ирадж включает устройство ранним вечером в надежде поймать преступников, звонящих к ним в дверь, по меньшей мере два или три раза в неделю. Это изобретение, разумеется, не срабатывает, и все остаются сухими.
Иногда я жалею, что у меня не хватает храбрости поговорить с Ахмедом о Зари. Господи, будь Зари лишь на несколько лет моложе Доктора и не будь она обручена с ним, я рассказал бы Ахмеду о ее темно-голубых глазах, робкой улыбке и красивых скулах. Я рассказал бы ему о том, как ее походка сводит меня с ума, что у меня перехватывает дыхание от ее голоса и что я не могу перестать о ней думать. Я бы даже выпил целый кувшин маминого машинного масла, несмотря на то что меня тошнит при одной мысли об этом, если бы это придало мне смелости открыть душу перед лучшим другом.
Я с трудом слушаю рассказы Ахмеда о Фахимех, потому что постоянно думаю о Зари. Я никогда не позволяю себе сексуальных фантазий о ней — она для этого слишком чиста, и я бы сошел с ума от стыда и чувства вины. Я представляю Доктора с Зари счастливой семейной парой с множеством детей, а себе отвожу роль доброго друга в их жизни. Правда, я подстрекал Ахмеда к бунту против семьи Фахимех, и это охладило мои грезы. Я не смогу сделать то, что совершил он. Во-первых, Зари любит Доктора. Во-вторых, я не настолько храбр, как Ахмед. И в-третьих, я просто не могу поступить так с Доктором, ведь он отличный парень. Иногда, однако, я думаю о том, как могли бы сложиться паши с Зари отношения, не будь в нашей жизни Доктора, и каждый раз непроизвольно и проворно кусаю кожу между большим и указательным пальцами.
В мечтах я проживаю остаток жизни с милым сердцу секретом, который никто никогда не узнает. Но однажды вечером на крыше, когда Ахмед говорит, а я слушаю, уставившись в усеянное звездами ночное небо раннего лета, я неожиданно для самого себя перебиваю его.
— Я хочу открыть тебе секрет, — говорю я.
— Про тебя и Зари? — тотчас же спрашивает он.
— Когда ты догадался?
— Когда я догадался, что мой лучший друг влюблен? — ухмыляется он. — Наверное, каждый раз, как он волновался, когда мимо проходила определенная особа, или когда не смел смотреть ей в глаза, если она обращалась прямо к нему. Как в тот раз, когда она принесла нам после футбола холодный шербет, а у тебя дрожали руки, когда она подала тебе стакан, — помнишь? О, вот это мое любимое. Она спросила у тебя время, а ты посмотрел на часы и сказал, что пять минут до обеда.
Ахмед смеется, а я смотрю вниз, на свои ноги.
— Знаешь, что ты всегда делаешь? — спрашивает он. — Ты вечер за вечером называешь ее именем самую большую и самую яркую звезду.
— Правда?
— А ты разве не замечал, что я всегда называю соседнюю звезду твоим именем?
Я качаю головой.
Итак, теперь мой черед рассказывать все Ахмеду, а его черед — слушать всю ночь. Я рассказываю ему о ее походке, подбородке и скулах. Говорю о ее глазах и своих мечтах, чувстве вины и постоянных попытках не позволять себе нехорошие мысли. Но я не говорю ему о намерении Доктора жениться на ней. В конце концов, нужно всегда выполнять данное другу обещание.
Ахмед курит сигарету и предлагает мне тоже. Я мог бы выкурить целую пачку, но решаю не навлекать на себя косые взгляды отца.
— Когда ты понял, что любишь Зари? — спрашивает Ахмед.
— С тех пор, как себя помню, — говорю я, опустив голову. — Думаю, наверное, твоя история с Фахимех заставила меня это принять.
Некоторое время мы молчим. Ахмед размышляет с серьезным выражением лица. Я сомневаюсь, стоило ли признаваться ему в своих чувствах к Зари, и с тревогой спрашиваю, считает ли он меня дурным человеком.
— Ради бога, о чем ты? — смеется Ахмед.