— Он самый лучший друг из тех, что у меня были, — говорит он. — Самый щедрый из всех известных мне людей. Я думал, что обрел его через восемнадцать лет. Теперь не знаю, увижу ли я его когда-нибудь вновь.
13
ЦЕНА ПУЛИ
Я в депрессии, и Ахмеда это очень беспокоит. Теперь он проводит со мной даже больше времени, чем обычно. Он изо всех сил старается приободрить меня.
Ахмед — моя опора. Отец любит повторять, что на свете есть два типа людей — обыкновенные и великие. Я не сомневаюсь, что Ахмед принадлежит ко второй категории.
Пока мы в моей комнате делаем домашнее задание по геометрии, я рассказываю Ахмеду про арест господина Мехрбана. Ахмед сильно опечален и говорит, что однажды в этой стране произойдет самая кровавая революция в истории человечества. Когда-то я слышал от Доктора, что революция в Иране изменит весь мир. От Ирана во многом зависит стабильность и равновесие сил в нашем регионе.
Стоит мне упомянуть имя Доктора, как Ахмед меняет тему разговора. Он принимается петь:
— Ты лучше станешь только от любви…
— Ты это сейчас сочинил? — спрашиваю я. — Никогда не слышал такой песни. А как тебе удается петь и при этом заниматься геометрией?
— Кто сказал, что я занимаюсь геометрией? — откликается он. — О да, я поэт, разве ты этого не знал?
Я смеюсь и качаю головой.
— Я устал от школы, потому что школа нужна детишкам, а домашние задания — зубрилам, — говорит он. — Школа и любовь — диаметрально противоположные понятия.
— Диаметрально противоположные понятия? — поддразниваю я. — А кто сейчас говорит напыщенными словами?
— Когда влюбляешься, академические знания становятся неуместными, — заявляет Ахмед. — Я собираюсь спросить господина Бана, каким образом геометрия, мать-перемать всех наук, различит форму девственного сердца и сердца, познавшего муки любви.
— Ты что — накурился гашиша?
— Нет, а что? — поддразнивает он. — У тебя есть, что ли?
Он изображает серьезность.
— Знаешь, что нам нужно сделать?
— Что?
— Нам надо похитить Фахимех и Зари и отправиться всем вместе в кругосветное путешествие.
— Ну конечно, — с сарказмом говорю я, вспомнив тот случай, когда он высмеял мое предложение пригласить девушек в кино. — Мы воспользуемся твоим банковским счетом или моими сбережениями?
— Видишь ли, американцы, самые дисциплинированные люди на свете, делают так постоянно. Они путешествуют бесплатно на попутных машинах и в любом месте находят работу, чтобы заработать денег и добраться до следующего города. Я видел это в фильмах. Вот как нам следует поступить.
— Ты сбрендил.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — спрашивает он.
— В чем?
— Ты слишком серьезно воспринимаешь жизнь.
— И что в этом плохого, профессор?
— Не воспринимай жизнь слишком серьезно, а иначе это будет стоить тебе жизни!
Он снимает трубку и звонит Фахимех. На звонок отвечает ее брат. Ахмед измененным голосом спрашивает, не здесь ли живет господин Резаи. Брат Фахимех отвечает «нет» и вешает трубку. Ахмед пережидает несколько минут и звонит снова. И снова отвечает брат Фахимех.
— Можно поговорить с господином Резаи? — вежливо спрашивает Ахмед.
— Вы набрали неправильный номер, — уныло отвечает брат Фахимех.
— Это тридцать четыре шестьдесят пять восемьдесят пять?
— Да.
— Тогда номер правильный. Позовите, пожалуйста, господина Резаи.
Я смеюсь. Изводить людей телефонными звонками — модное развлечение молодых иранцев. Хотя я считаю такие проказы ребячеством, но, признаюсь, с удовольствием наблюдаю, как Ахмед достает брата Фахимех — тот наконец разражается потоком ругательств. Хохоча до упаду, я прошу Ахмеда перестать дурачиться.
— Ты втянешь нас в серьезную драку с этими парнями, — с упреком говорю я.
Он говорит:
— Послушай-ка, послушай.
Он еще раз звонит в дом Фахимех, и, когда брат снимает трубку, Ахмед произносит:
— Привет. Это господин Резаи. Кто-нибудь звонил мне сегодня?
Он отодвигает трубку от уха, и я слышу, как брат Фахимех дает волю своей ярости.
По ступенькам поднимается моя мать. Ахмед вешает трубку и делает вид, что занимается. Входит мама с чайным подносом и финиками, бормоча что-то о том, как она гордится своими мальчиками. Она любит Ахмеда почти так же, как меня, и очень радуется, что у меня такой отличный друг. Она велит нам выпить чаю, пока не остыл. Это лахиджанский чай, лучший чай на свете, и его следует пить горячим. Она читает нам короткую лекцию о пользе фиников, о том, что арабы едят их, чтобы избежать обезвоживания в опаляющей жаре Сахары, и что буддистские монахи могут выжить на одном финике в день.