— Если он жив, то почему не пришел навестить меня? — спрашиваю я.
— Потому что это может быть небезопасно, — отвечает отец.
— Мне показалось, ты сказал, нас оправдали.
— Оправдали.
— Тогда почему для него опасно увидеться со мной?
Подыскивая ответ, отец кажется смущенным. Я требую встречи с матерью Ахмеда. Отец и доктор Сана обмениваются взглядами. Потом они выходят из палаты поговорить.
Вечером я беспокойно мечусь и верчусь в постели и вдруг слышу, как Ахмед передразнивает свою бабку: «Будь здесь мой муж, он бы наподдал тебе по заднице!» Я выскакиваю из кровати и бегу к нему. Он стоит у двери. Мы крепко обнимаемся, совсем как мой отец с господином Мехрбаном, когда они встретились через восемнадцать лет. Отец и доктор Сана смотрят на нас мокрыми от слез глазами, а потом выходят из палаты. Ахмед на вид худой и слабый, словно его долго не кормили.
— Ты похудел, — говорю я.
— Много тренировался в последнее время, — произносит он с теплой улыбкой на губах.
— Тренировался?
— В общем, да.
У него смущенный вид, так что я больше не спрашиваю.
— Тебе не велели видеться со мной? — спрашиваю я. — А иначе ты пришел бы раньше.
— Ничего такого мне не говорили, но все, особенно твой отец, считали, что так надежнее.
— Нас еще не полностью оправдали? — спрашиваю я, имея в виду САВАК.
— Полностью. Но от САВАК можно ждать чего угодно.
— Почему никто из САВАК не пришел побеседовать со мной?
— Они знают, что мы были просто друзьями Доктора. Больше они нас не побеспокоят.
Я качаю головой, и мы на время умолкаем. Однажды мы пообещали друг другу не плакать на могиле Доктора. И сейчас мы оба изо всех сил стараемся не разреветься. Я спрашиваю Ахмеда, как дела у Фахимех, и он отвечает, что нормально. Он целует меня в щеку и говорит, что это от нее. Они с Фахимех и все прочие жители переулка ухаживают за розовым кустом, который я посадил в честь Доктора. Чтобы взглянуть на розы, к нам отовсюду приходят люди.
— Они воспринимают этот куст как священный мемориал, — говорит Ахмед.
— В нашем квартале замечательные люди.
Проходит несколько минут, и я спрашиваю Ахмеда, не обижали ли его в тюрьме, и он отвечает, что никто его и пальцем не тронул. Думаю, он лжет, но я не продолжаю эту тему. Он говорит, что они с Фахимех ждут не дождутся, когда я выберусь отсюда. Потом мы смотрим друг на друга, и каждый понимает, что мы хотим поговорить о Зари. Я с трудом сдерживаю слезы. Ни слова не говоря, Ахмед обнимает меня.
— Все нормально, нормально, — говорю я. — Как ее родители?
— За ними ухаживает Переодетый Ангел.
Я рассказываю ему о своем сне и словах Зари о том, что Доктор простил меня за любовь к его девушке. И еще я делюсь с ним тем, как Зари сказала, что всегда будет со мной, и как я все время ощущаю ее присутствие. Я уверен, она и сейчас с нами в комнате и счастлива оттого, что мы вместе. И я все-таки разражаюсь горькими рыданиями.
Ахмед просит меня собраться с духом и быть сильным. Он говорит, ему неведомо, что именно готовит будущее для каждого из нас, но Бог всегда поступает правильно. Я говорю, что не верю в Бога, но если Бог существует, ему придется многое мне объяснить, когда я до него доберусь. Ахмед качает головой и улыбается. Мне кажется, ему хочется прикусить кожу между большим и указательным пальцами, но он сдерживается.
Входят мой отец и доктор Сана. Ахмеду пора.
— Но прошло всего несколько минут, — протестую я.
— Скоро мы будем проводить вместе много времени, — говорит Ахмед. — Совсем как в старые времена, ладно? Совсем как в старые времена.
С влажными глазами мы обнимаем друг друга на прощание.
Я сижу у окна и смотрю на небо. С расстояния в миллионы миль мне мигает ярко сияющая звезда.
«Это, должно быть, Ахмед. Когда-нибудь он сподобится жизни властителя — я это знаю».
Я вспоминаю, как в ночь перед сороковинами Доктора Зари указывала на самую большую звезду, утверждая, что это я, и у меня перехватывает дыхание от слез.
Неделю спустя доктор Сана сообщает, что она наконец получила разрешение на выезд в Австралию, и, как только их дом будет продан, они с родственниками улетят. Когда устроится в Сиднее, она собирается написать мне, а потом даже вышлет билет, чтобы я навестил их в новом безопасном доме.