— Оставьте его здесь и можете идти, — распорядился он. — Ждите за дверью.
— Вы уверены, товарищ генерал-майор? — растерялся один из контролеров, на глазок оценивая расстояние от арестанта до стола (порядка трех метров). — А может быть, лучше…
— Ой, идите уж, — отмахнулся генерал. — Боитесь, что я его побью?
— Простите, товарищ генерал-майор… — контролер стушевался, и оба покинули помещение.
Закрылась тяжелая огнеупорная дверь. Себя не уважать — бояться такого доходягу. Григорий Алексеевич расслабился. Слева под рукой кнопка для вызова охраны, справа — выдвинутый ящик с компактным «Браунингом». Царила тишина, генерал с растущим интересом разглядывал «мстителя» — он просто пожирал его глазами. В изможденном существе не было ничего угрожающего. В тюремную одежду его пока не переодели — весь рваный, в грязи, в кровоподтеках. Такое ощущение, что он клонился набок и в любую секунду мог упасть.
— Здоровье пошатнулось, Никита Владимирович? — пошутил генерал. — Куда-то клонится? Деформирована аура и блокированы чакры? — блеснул он нехарактерными для мента словечками.
Арестант молчал. Голова его была опущена, взгляд отсутствовал. «Сидит и ждет, пока придет удача», — подумал генерал.
— Вид у вас, Никита Владимирович, не очень презентабельный, — посочувствовал Григорий Алексеевич. — Такое впечатление, что вы неудачно обошли фуру на встречной полосе, — он дружелюбно улыбнулся. — Нельзя так жить, уважаемый.
— Так и живем, Григорий Алексеевич… — еле вымолвил арестант, поднимая голову и отыскивая глазами сидящего за столом человека в штатском костюме. Олейник невольно потянулся к раскрытому ящику и устыдился своего порыва. Кого испугался? Но взгляд у арестанта был неприятный. Одутловатое лицо ничего не выражало, но глаза смотрели, не моргая, в самое нутро. Так, наверное, смотрит зомби — перед тем, как тебя съесть.
— Не сомневаюсь, что вам про меня известно, — вкрадчиво сказал Григорий Алексеевич. — Рискну предположить, что одна из ваших планируемых акций была направлена против вашего покорного слуги, так ведь?
— Безусловно, Григорий Алексеевич, — согласился Никита. — Без вашей личности наша презентация в Яроволье была бы половинчатой и неинтересной. Вы — худо без добра. Вас в Красную книгу занести надо, господин генерал, в раздел «Последняя сволочь». Скажите честно, Григорий Алексеевич, вы ведь частенько в свободные от служебных рвений минуты задаетесь мыслью: а что нам всем за это будет? Или считаете, что не судимы будете? — и губы арестованного задрожали, поползли в зловещую ухмылку.
— К хм… — выразительно кашлянул генерал. — Вы никогда не задумывались, Никита Владимирович, почему у шутников частенько отсутствуют передние зубы?
— Перестаньте, — пробормотал Никита. — Вам уже не интересно меня бить, что от меня осталось? К тому же вы сегодня — добрый полицейский…
Григорий Алексеевич нахмурился, чтобы не выдать мимолетную растерянность.
— Это первичный допрос? — поинтересовался Никита. — Не много ли чести для меня, Григорий Алексеевич — отвечать на вопросы самого главного областного полицейского? Кончились подручные? Или просто любопытно стало?
«А ведь он с трудом вживается в новую роль, — догадался генерал. — Привык обвинять, привык унижать и снимать свои злодеяния на камеру. Вот и проскакивает». Он засмеялся со всей мобилизованной непринужденностью.
— Ладно, Никита Владимирович, не будем обмениваться взаимными колкостями. Все, что вы скажете в этой комнате, никоим образом не будет использовано против меня. Давайте умерим свои амбиции и свою компетентность. Уверен, вам есть что сказать в мой адрес, но зачем? Мы же не на публике, и вгонять меня в краску бессмысленно. А почему с вами беседует один из несостоявшихся клиентов — вы уж сами догадайтесь, это несложно. Это не допрос, Никита Владимирович, где вы видите бланк допроса? Нам допросы не нужны. С вами все понятно. Нет, разумеется, с вашим делом разберутся, как следует, и накажут кого попало, — генерал усмехнулся, — но что-то нам подсказывает, что обойдутся без вас. Хотите полюбопытствовать? — генерал потянулся к портфелю, стоящему сбоку от стола, извлек из него планшет с логотипом надкусанного яблока и начал что-то щелкать. — Вот, смотрите, — он развернул экран к арестанту. Качество видеоклипа было неважным, но картинка шла. Оператор снимал перепуганного жалкого человечка — тот лежал на полу и умирал от страха. — Узнаете свое творчество? Мне очень жаль, Никита Владимирович, что это замечательное видео вы не смогли выложить в сеть и вряд ли сможете, но постарались вы на славу, снимаю шляпу. Министр под впечатлением.