Писк не смолкал. У Савла звенело в ушах.
А потом тревогу сменило возбуждение. Его удивило это чувство, оно было чужим, неуместным. И он понял, что это не его возбуждение, а крысиное, что он понимает, что они хотят сообщить ему, что он чувствует то же, что и они.
Чужие эмоции переполняли его.
Савл задрожал и попытался отвернуться. Но уже не понимал, что впереди, а что сзади, везде он видел крошечные глазки и тела крыс. Они пищали, тихо, нежно, умоляя его о чем-то.
Савла затопило паникой, он не мог больше слушать эти звуки. Он повернулся и перепрыгнул через массу тел. Крысы расступились перед ним, освобождая маленькие участки пола, подбирая хвостики. Голоса их вдруг стали жалобными. Крысы шли за ним.
Савл бежал по туннелям, а крысы бежали следом. Вдруг он увидел перед собой лестницу, прикрученную к стене. Он подпрыгнул, схватился за ступеньку. Крысы тоже начали прыгать. Увидев внизу их непроницаемые мордочки, Савл почувствовал прилив облегчения.
Он быстро полез наверх, толкнул металлическую крышку и выглянул в щель. Вокруг люка росла высокая трава. Савл вынырнул на поверхность в каких-то темных кустах. Это оказался пустынный парк. Вдали шумели машины, а рядом пели птицы. Прямо перед ним была вода. Кривое озеро с островками.
Деревья загораживали все остальное. Над ними виднелся в вышине огромный золоченый купол, увенчанный полумесяцем. Это блестела в свете фонарей центральная мечеть Лондона. К югу от нее виднелся тонкий силуэт телебашни. Савл попал в Риджентс-Парк.
Савл обогнул озеро, где в другое время можно было покататься на лодке, тихо проскользнул через живую изгородь, пробрался между деревьями к ограде.
Вылез в темный город.
Савл двинулся на юг, к Бейкер-стрит. Проносящиеся мимо машины выхватывали из темноты фасады зданий. Мимо проехал раздолбанный фургон, залив его безжалостным светом фар. У Савла еще долго колотилось сердце.
Он повернул на Мэрилебон-роуд.
Со всех сторон на него кинулись люди. Он не сразу понял, что они все идут мимо. Просто гуляют. Он с трудом перевел дыхание, сунул руки в карманы и двинулся на запад.
Первым рядом с ним прошел человек в блейзере, джинсах и обтягивавшей круглый живот рубашке поло. Он мазнул взглядом по Савлу и пошел дальше.
«Посмотри на меня, – мысленно кричал Савл, – я крыса! Ты что, не видишь? Не чуешь?»
Наверное, этот человек почувствовал вонь, исходившую от одежды Савла, но была ли она намного хуже, чем обычный запах пьяного? Прохожий даже не обернулся на Савла, который стоял и смотрел ему вслед. Тогда Савл посмотрел на молодую азиатку в коротком тесном платье. Она курила на ходу и не удостоила его даже взглядом.
Савл радостно засмеялся. Его обогнал невысокий чернокожий, навстречу попалась группа подростков, распевавших во все горло, потом очень высокий человек в очках, а потом мужчина в костюме, который сначала шел медленно, потом пробежался, а потом снова пошел.
Никто не обращал на Савла внимания.
Впереди светилась пунктирная линия множества фар. Она резко взмывала вверх, через Эджвер-роуд, снова возвращалась к земле и взлетала опять. Это был Уэстуэй, огромная эстакада, поднимающаяся над Лондоном. Тысячи тонн асфальта каким-то немыслимым образом замерли в воздухе над Паддингтоном и Вестборн-Гроув, а внизу тянулся во все стороны город. На западе, над Латимер-роуд, эстакада сворачивалась сложным клубком развязки, а потом распутывалась и тянулась дальше, возвращаясь на землю только у тюрьмы Уорвуд-скрабс.
Савл смотрел на Уэстуэй. Он проходил мимо станции Ледброук-Гроув, где жила Наташа. Городские правила Савла больше не волновали. Это людям нельзя ходить по Уэстуэю пешком, крысам можно.
Он нырнул между машинами и бросился в центр, на разделительную полосу, быстро взобрался по склону, пробегая мимо бешено сигналящих машин.
Внизу, в горчично-желтых жилых кварталах кто-то кричал. Мимо пролетали грязноватые огоньки фар. Водители его не видели. Он превратился в темный силуэт. Он не чувствовал холода. Согнувшись, цепляясь за ограждение, Савл пробирался вперед. Он двигался, как мультяшный злодей, быстро и осторожно.
Четыре огромные коричневые башни торчали над Уэстуэем толстыми пальцами. От них исходил неровный свет. Машины ритмично гудели. Постоянное крещендо не замирало ни на секунду.
Савл, оказавшийся в центре широкой трассы, не видел улиц под собой. Он не мог заглянуть в окна или посмотреть на поздних прохожих с обочины. Он был совсем один среди безликих машин. Город превратился в толстые башни на горизонте.