Я отдал приказ. Мы двинулись на город. Местные побросали свои манатки и уставились на нас. А потом как с ума посходили, носились туда-сюда, орали, что твой кошачий концерт! Мы, конечно, шли красиво. Шли, шли и не останавливались, пока весь город не заняли мои парни и девчонки. Мы согнали орущих горожан на площадь, и они стояли там со своими детишками. Мы устали после долгой дороги, но мы гордо стояли напротив них, и наши клыки сверкали на солнце.
Они пытались нас выгнать, размахивали факелами и дурацкими маленькими лопатками. А мы скалились и вгрызались в них, а они орали и убегали прочь, трусливые уроды. Мы отвоевали площадь. Я выстроил свои войска для смотра. «Направо, – сказал я, – шагом марш. Этот город наш. Наступил первый год, год крысы. Расселяйтесь, помечайте территорию, обустраивайтесь, отъедайтесь. А если кто-то вас тронет, сообщайте мне».
Площадь тут же опустела. Звери разбежались в разные стороны.
Крысы теперь были повсюду. В кабаках, домах, в садах, лугах и полях. Мы им показали. Я делал обходы, не говоря ни слова. Все и так знали, кто тут главный. Если какой-нибудь бюргер поднимал руку на одного из нас, я ему живо объяснял, что к чему. Людишки быстро усвоили правила.
Вот так крысы пришли в Гаммельн.
Эх, Савл, видел бы ты нас тогда. Это было лучшее мое время. Золотое время. Город принадлежал нам. Я растолстел и лоснился. Мы дрались с собаками и убивали кошек. Крысы разговаривали громче всех в городе, строили планы и просто болтали. Зерно принадлежало мне, лавки принадлежали мне, и нам всегда доставался лучший кусок. Я завоевал свое королевство. Настал мой звездный час. Я властвовал над ними, я устанавливал законы, я был полицейским и судьей, а если надо, то и палачом.
Этот жалкий городишко стал знаменит, и крысы бежали к нам, надеясь найти себе местечко в нашем Шангри-Ла, где правили только мы. И я царил среди них.
Пока этот мерзавец, ублюдок, хренов бродячий менестрель, чертов кусок дерьма в стремных шмотках не притащился в город.
Первый раз я услышал о нем от одной из своих девчонок. Она сказала, что за воротами мэр сговаривается о чем-то с парнем в двухцветной одежде.
«Ну-ну, – сказал я, – и что же они сделают? Что у них в рукаве припрятано?»
Я намеревался испортить им обедню, но что-то пошло не так.
Я услышал звук.
Звук звучал повсюду. Я услышал еще одну ноту и насторожил уши. По всему городу повысовывались из дыр бурые головки.
И тут прозвучала третья нота, и небеса разверзлись.
Вдруг я услышал что-то. Из огромного чана повалилась требуха. Я будто видел ее своими глазами! Я услышал, как сыплются в пресс яблоки и как течет из них сок. Я слышал, что кто-то не притворил дверь буфета… и это была кладовая самого Дьявола, я и чувствовал аромат пищи. Я должен был добраться дотуда. Должен был съесть все!
Я бросился вперед и услышал шум, дрожь и топот миллионов маленьких лапок. Увидел вокруг себя своих слуг, которые кричали от радости. Они тоже чувствовали пищу.
Я прыгнул с крыши прямо к ним. Плюхнулся в поток крыс. Мои мальчики и девочки, мои возлюбленные и мои солдаты, большие и маленькие, толстые и худые, бурые и черные, быстрые и медленные, старые и молодые, все мы бежали навстречу пище.
Я повел за собой жадную толпу и вдруг ощутил страшный ужас. Я собрался с мыслями и понял, что впереди нет никакой еды.
«Стойте!» – закричал я, но никто меня не услышал. Они просто столкнули меня с дороги и двинулись дальше. «Не надо!» – орал я, но поток голодных крыс обтекал меня, расходясь надвое, и снова сливался воедино.
Голод мучил меня, и я шарахнулся в сторону и вцепился зубами в деревянную дверь. Я держался за нее изо всех, надеясь только на свои челюсти. Лапы подводили меня, они рвались вперед, они хотели еды и музыки, но зубы сжимались крепко. Я почувствовал, что мой разум слабеет, и я вгрызся в дерево глубже, сильнее сжимая челюсти. Но все же случилось неизбежное.
Я откусил кусок двери. Челюсти лязгнули, и не успел бы ты сказать слово «нож», как я уже оказался среди своих подданных. Череп мой трясся от голода и восторга, я предвкушал лакомство и одновременно умирал от отчаяния. Я, Крысиный король, знал, что происходит со мной и моими крысами, но никто не слушал меня. Творилось что-то ужасное.
Пока мы шли, я волей-неволей краем глаза видел людей, которые высовывались из окон. Они хлопали в ладоши, смеялись и все такое. А мы уже бежали трусцой, резко перебирая ногами, слушая этот омерзительный визг. Хвосты наши дергались ему в такт.
Я понимал, куда нас вели. В предместье, где я бывал столько раз, что и сам уже не упомню. К огромному амбару за городскими стенами. А за амбаром текла река, вздувшаяся после дождя, шумная, как море, разливающаяся по лугам, широкая, каменистая, грязная от ила и дождей.