– Наташа! – выдохнул Савл. – Что он с ней сделал? Как он узнал о них? Как он влез мне в голову?
Савл обхватил голову руками и даже ударил сам себя. Кай. Наташа. Что происходит? Он снова треснул себя по голове.
Ананси вскочил. Сильные руки схватили Савла за запястья.
– Хватит! – Ананси был в ужасе.
Савл вдруг понял, что животные не причиняют себе боль. Он все еще оставался человеком. Он затрясся и замер.
– Мы должны их вернуть! Найти!
– Как, мальсик? Спустись на землю.
У Савла кружилась голова.
– Что он сделал с Каем?
Ананси поджал губы:
– Лазолвал на куски.
Сначала они бежали, потом быстро забрались на стену и теперь стояли на крыше спортивного центра «Брикстон-Рик». Из тренажерного зала внизу доносились глухие ритмы музыкального канала. Савл подошел к самому краю крыши, чтобы быть подальше от Ананси. Сунул руки в карманы.
– Ты мог мне сказать раньше… – Он слышал сам себя, и его бесил собственный жалобный голос. Он повернулся к Ананси, который все еще стоял молча, сложив руки на голой груди.
Ананси презрительно цыкнул зубом.
– Мальсик, ну и мусол у тебя в голове. Ты говолись, что Клыс твой отес. И зачем мне это?
Савл удивленно посмотрел на него. Ананси настойчиво продолжал:
– Зачем мне тебе лассказывать? Послусай меня, детка. Я паук. Больсой паук. Клыс – понятно. Лоплоп – птиц. Главный птиц. А ты стланная хлень, плавда, и смысл мне такой тебе говолить. Я говолю только то, што тебе надо знать. Плавда-плавда. Я больше не плитволяюсь. Не нужно. Звели не влут. Забудь это все. Мозес велить мне на слово, ни больсе ни меньсе. Понял?
Савл ничего не сказал. Он смотрел, как поезд прибывает на станцию Брикстон и едет дальше.
– Лоплоп собирался рассказать Флейтисту, где я? А вы хотели напасть на него, когда он занимался бы мной? – спросил он наконец.
Ананси еле заметно пожал плечами.
Они тихо шли вдоль железнодорожных путей, ветки, которая проходила над рынком и улицами. Они молчали. Шли они в Кэмбервелл. Савл радовался компании, хотя и понимал, что рассчитывал сегодня вечером совсем на другое.
– Как он добрался до моих друзей? – спросил Савл. Они сидели на детской лесенке в каком-то школьном дворе.
– Посмотлел все твои веси и книги. Налыл палочку адлесов.
«Разумеется, – подумал Савл, – это моя вина».
Он оцепенел. Если бы он оставался человеком, то впал бы в шок. Но он перестал быть человеком. Он стал наполовину крысой. Он привык к этому.
Ананси молчал. Он не пытался убедить Савла вернуться к Крысиному королю. И вообще ни в чем не пытался его убедить.
Савл с интересом посмотрел на него.
– Крысиный король знает, что ты здесь?
Ананси кивнул.
– Он просил что-то мне передать? Привести меня назад?
Ананси пожал плечами:
– Он хотет, стобы ты велнулся. Ты полезный, сам знаесь. Но он знает, сто тебе нельзя говолить, тего ты не хотесь. Ты знаесь, тего он хотет. Если ты хотес велнуться, ты велнесся.
– А ты… понимаешь, почему я не хочу возвращаться?
Ананси посмотрел ему в глаза и покачал головой.
– Не знаю, мальсик. С ним площе выжить, с нами площе, плавда. А ты клыса. Тебе надо велнуться. Но я знаю, сто ты так не думаесь. Я не знаю, кто ты и сто ты. Ты не клыса и не селовек. Я не знаю тебя, но это холосо, потому сто теперь я понимаю, сто не пойму тебя никогда, а ты меня. Мы лазные.
Ранним утром, перекусив, они стояли рядом у входа в канализацию. Ананси оглянулся, прикидывая, как будет лезть по стене склада. Потом посмотрел на Савла.
Савл протянул руку. Ананси схватил ее.
– Ты наса последняя надезда, мальсик. Велнись.
Савл покачал головой, отвернулся. Ему было неудобно. Ананси кивнул и отпустил его руку.
– До встлечи.
Он забросил одну из своих веревок на выступ и быстро вскарабкался по стене. Савл смотрел ему вслед. Потом огляделся, пытаясь понять, где находится. Во дворе на решетке валялись какие-то детали. В полумраке они выглядели неожиданно величественно. Улицы не было видно, и Савл помедлил, наслаждаясь одиночеством. Потом наклонился, не глядя, и поднял решетку.
Он заколебался. Он знал, что нет смысла искать Наташу и Фабиана. Город огромен, а Флейтист так силен, что он легко спрячет от него двух человек. Но он знал, что не сможет оставить друзей во власти Флейтиста.
Он знал, что ему придется их искать – пусть только для того, чтобы доказать, что он все еще человек. Наполовину. Его пугали собственное равнодушие и пассивность, скорость, с которой он смирился с исчезновением друзей, принял это как данность. Он тупел. Смерть Кая все еще казалась ему нереальной, но все же это было человеческое чувство. Его волновало собственное спокойствие – ведь Флейтист похитил двух его лучших друзей.