— Папа! — закричал он. — Папа!
Его выволокли из квартиры. Соседние двери приоткрывались, проливая тонкие струйки света в темный коридор. Сола тащили к лифту, а в дверных щелях мелькали непонимающие лица и руки, придерживающие полы халатов. Разбуженные шумом соседи изумленно смотрели на него. Он взвыл.
Ему никак не удавалось рассмотреть людей, державших его сзади. Он кричал, умоляя объяснить, что происходит. Просил, угрожал, ругался.
— Где отец? Что происходит?
— Заткнись.
— Что происходит?!
Удар по почкам, не сильный, предупреждающий.
— Заткнись.
Двери лифта закрылись за ними.
— Блядь, да скажет мне кто-нибудь, что с моим отцом?!
С тех пор как Сол увидел разбитое окно, в нем заговорил внутренний голос. Только Сол не слышал его. В квартире этот голос заглушали ругань и отвратительный скрежет стекла под ботинками. Но здесь, в относительной тишине лифта, куда его запихнули, Сол наконец услышал.
«Умер, - говорил голос, — папа умер».
Колени Сола подогнулись. Кто-то сзади поддержал его, и Сол без сил обмяк в чужих руках.
— Где отец? — простонал он.
На улице начинало светать. Синий луч мигалки блуждал по полицейским машинам, высвечивал клочья грязно-коричневых домов. От студеного воздуха в голове Сола несколько прояснилось. Он снова завозился, стараясь рассмотреть что-нибудь сквозь толпу, которая окружала дом. Увидел лица, высовывающиеся из дыры, которая некогда была окном отцовской квартиры. Увидел мерцающий свет миллионов осколков в поблекшей траве. Увидел людей в полицейской форме, застывших угрожающей диорамой. Все взгляды были устремлены на него. Один полицейский держал рулон ленты, которую растягивал между вбитыми в землю колышками, ограждая небольшой участок земли. Там, внутри этого участка, какой-то человек склонился над лежащим на газоне темным телом. Этот человек тоже уставился на Сола. Его фигура загораживала нечто бесформенное. Сола быстро протащили мимо, и больше он ничего не успел разглядеть.
Затем его втолкнули в одну из машин, голова кружилась, он едва не терял сознание. Дыхание было частым. В какой-то момент, он даже не заметил когда, на его запястьях защелкнулись наручники. Сол попробовал докричаться до полицейских, сидящих впереди, но те не обратили на него внимания.
Мимо замелькали улицы.
Его поместили в камеру, дали чашку чая и теплую одежду: серый джемпер на пуговицах и вельветовые брюки, пропахшие спиртом. Сол кое-как напялил чужую одежду. Ждал он долго.
Лежал на кровати, завернувшись в тонкое одеяло, и ждал.
Периодически он слышал свой внутренний голос. «Самоубийство, — говорил тот. — Отец покончил жизнь самоубийством».
Иногда он спорил с голосом. Абсурд, отец никогда бы так не поступил. Но голос стоял на своем, и от страха Сол начинал тяжело дышать, его опять кидало в дрожь. Он затыкал уши, чтобы не слышать этот голос. Пытался заставить его замолчать. Все это неправда, он не поддастся на эту ложь.
Никто не удосужился сказать ему, почему он здесь. Всякий раз, когда снаружи раздавались шаги, он начинал кричать, ругался, требовал, чтобы ему объяснили, что случилось. Порой шаги замирали у его двери, и решетка приподнималась.
— Просим прощения за задержку, — отвечали снаружи. — Мы займемся вашим делом, как только сможем.
Или просто:
— Заткнись, твою мать.
— Вы не имеете права держать меня здесь, — орал он сквозь дверь. — Что происходит?
Его голос эхом разносился по пустым коридорам.
Сол лежал на кровати и смотрел в потолок. Из угла тонкой паутиной расползались трещины. Сол все водил и водил по ним взглядом, вгоняя себя в гипнотическое состояние.
«Зачем ты здесь? — нервно шептал внутренний голос. — Чего от тебя хотят? Почему отказываются с тобой разговаривать?»
Сол тупо таращился на трещины и старался не обращать внимания на голос.
Наконец он услышал, как в замочной скважине поворачивается ключ. Вошли двое полицейских в форме, а с ними — худощавый тип, которого Сол видел в квартире отца, одетый в коричневый костюм и безобразный желто-коричневый плащ. Он посмотрел на Сола, который ответил ему пристальным взглядом из-под грязного одеяла — отчаявшимся, жалким и вызывающим. Когда же худощавый заговорил, голос его оказался намного мягче, чем ожидал Сол.
— Мистер Гарамонд, — сказал он, — с огромным сожалением должен вам сообщить, что ваш отец умер.
Сол молча смотрел на него. Ему очень хотелось заорать во всю глотку, но этому помешали слезы. Он даже слова не мог вымолвить, только всхлипывал. Какое-то время он плакал навзрыд, после чего попытался собраться с силами. Как ребенок, тыльной стороной руки размазал слезы и вытер рукавом мокрый нос. Трое полицейских стояли и безразлично смотрели, как он пытается справиться со своими чувствами.
— Что случилось? — прохрипел он.
— Я надеялся, что вы нам расскажете об этом, — сказал худощавый. Его голос оставался совершенно безучастным. — Я — сотрудник уголовной полиции инспектор Краули. И сейчас я должен задать вам несколько вопросов…
— Что случилось с папой? — прервал его Сол. В воздухе повисла пауза.
— Он выпал из окна, Сол, — сказал Краули. — С большой высоты. Думаю, он не мучился.
Еще одна пауза.
— А вы сами разве не поняли, что случилось с вашим отцом?
— Я надеялся, что, может быть, это не он… Там, в саду… А почему я здесь? — Сол опять задрожал.
Краули поджал губы и подошел поближе.
— Прежде всего я должен извиниться, что вам пришлось так долго ждать. Было очень много дел. Я надеялся, что о вас тут позаботятся, но, кажется, никто этого не сделал. Еще раз извините. Я с этим еще разберусь. Что же касается того, почему вы здесь, понимаете ли, мы должны разобраться в ситуации. Нам позвонил ваш сосед и сказал, что кто-то лежит на траве перед домом, а когда мы вошли в квартиру, там были вы, мы не знали, кто вы такой, и поэтому… Видите, как все запутано? В общем, так или иначе, вы уже здесь, и мы надеемся, вы поделитесь с нами своей версией случившегося.