Конан поморщился. Ему уже доводилось однажды прыгать через Ничто вместе с Рэльгонном — вампир умел переносить сквозь пустоту и человека. Это, пускай и мгновенное, путешествие варвару не понравилось — было страшновато. Однако перспектива оказаться заеденным крысами насмерть казалась куда более непри¬влекательной.
Первым пошел, как обычно, Гвайнард. Осторожно выглянул за угол, да так и остался стоять будто замороженный.
— Что там? — шепнул Конан, подтолкнув Гвая кулаком и, не получив ответа, сам сделал шаг в округлую залу, неожиданно оказавшуюся залитой слабым голубоватым мерцанием — светилась плесень, покрывавшая стены и потолок.
— Ни-че-го себе. — по слогам выговорил Эйнар, благоразумно скрывавшийся за плечом киммерийца. — Рэльгонн, теперь я понимаю, отчего у тебя не нашлось слов для описания этого… этого… не знаю, как сказать.
В общем-то, ничего особенно страшного здесь не было. Охотники знали, что наверняка увидят довольно крупную крысу, в окружении тысяч сородичей и некоторого количества сокровищ, украденных грызунами у людей.
Чудо-крыса оказалась размером с доброго быка — здоровенная черная тварюга с белой грудью, пышными усами, розовым носом и хвостом, толщиной с бревно. Монстр попирал седалищем огромную груду золотых и серебряных монет, перемешанных с разнообразными украшениями и безделушками: подданные его хвостатого величества как видно, разграбили едва ли не половину всех денежных запасов Райдора.
Обычные крысы, прибегавшие из боковых коридоров и притаскивавшие новую добычу, аккуратно складывали монеты и драгоценности к основанию золотого трона чудища, а затем, все как одна, выполняли странный ритуал — подбегали к острому хвосту гиганта, касались передними лапками украшавшего самый его кончик золотого колечка, а затем чинно, ровными рядами, усаживались вокруг кучи сокровищ.
Сколько тут собралось крыс не смог бы сказать даже искушенный в науке исчисления Рэльгонн. В любом случае, не меньше нескольких десятков тысяч. Весь пол зала был покрыт серо-бурым шевелящимся ковром.
Появление людей у крыс не вызвало никакого интереса — зверьки, неотрывно взирали на повелителя, а сама чудо-крыса (не без некоторой величественности) размеренно глаголила вполне ясным человеческим голосом, обращаясь к своей хвостатой пастве:
— Приуготовьтесь же, о возлюбленные чада мои, услышать поветь о делах величайших и дивных, что свершались в глубокой древности, когда под солнцем и в пещерах не было ни нашего великого и многочисленного народа, ни человека, ни иных существ, наделенных богами истинным разумом и сознанием… В те времена мир еще не одряхлел, землю не перевернули с ног на голову и слепцы не вели слепцов, приводя их к краю бездны, небесные светила пылали ярче, вода была прозрачнее, воздух пьянил, а не дышал смрадом разложения и все обитавшие в сем Универсуме существа были счастливы и благополучны…
— Ушам своим не верю, — прохрипел Гвай.
— Что это за проповедь?
— Вот пойди туда и узнай, — Конан был ошеломлен настолько, что начал лихорадочно припоминать, не было ли вино, употребленное за обедом, отравлено желтым лотосом, вызывающим необычайные видения. — Складно болтает, ничего не скажу. Может быть, представимся? Скажем, что мы тоже хотим причаститься сокровенных тайн мирозданья…
— Не советую. Съедят, — буркнула Асгерд.
— Уверена: в этом бедламе повинно кольцо алхимика. Видели, все крысы к нему прикасаются, а значит получают частичку магии. Отрубим этому громадному уроду кончик хвоста, и дело с концом!
— Дорогая моя, нельзя быть такой кровожадной! — Рэльгонн всплеснул руками. — Перед нами удивительно чудо, крыса-философ! Послушаете ее речи, достойные самого просвещенного ученого мужа!
— Крысы должны не философствовать, а таскать зерно из амбаров, — шикнул Гвай и тотчас замолчал, поскольку хвостатый титан зашевелился и начал разгребать передней лапой свое драгоценное ложе, попутно продолжая просвещать своих сородичей:
— Взгляните, о чада, на благороднейший камень аквамарин, сосредотачивающий мудрость в своих непорочнейших переливах, узрите сияние хрусталя, что отображает чистоту телесную и душевную, янтарь, символизирующий умеренность… Все эти камни вы принесли мне, дабы возрадовалось мое сердце, и мы увидели бы в полыхании сокровищ отблеск всех тех ценностей, что были внесены в Универсум при его сотворении, и чей бесценный блеск родился того же огня…
— Я больше не могу это выслушивать! — взмолился Эйнар. — Ум за разум заходит! Гвай, решай, что будем делать?! Нельзя же оставить все так, как есть! Эта образина, оказывается, коллекционирует сокровища, дабы наслаждаться их красотой и втолковывать своим верноподданным философические мысли о языке камней и металлов!
— Признаться, убить это существо у меня рука не поднимется, — медленно сказал Гвай. — Оно разумно. И, насколько я понимаю, безобидно!
— Ничего себе — «безобидно», — немедленно возразил Конан. — От крысиных набегов страдает далеко не маленький город, у людей воруют честно заработанные денежки! И зачем? Чтобы мышь-переросток удовлетворяла непонятно откуда появившуюся страсть к любованию драгоценностями?
Чудо-крыса тем временем пустилась в мистические умствования о символах любви, кротости и благородства, заключенных в аметисте, ясписе и берилле. Что характерно, все эти камни также оказались в крысиной сокровищнице…
— Позвольте мне принять за вас решение, — шепнул Рэльгонн. — Убивать это существо было бы подло, но и терпеть его дальнейшее существование — невозможно. Какой выход? Верно, лишить крысиного короля магического артефакта, который, скорее всего, и породил к жизни эту немыслимую форму бытия. Отберем кольцо и бежим отсюда! Без колечка крыса быстро растеряет всю свою разумность, а когда закончится срок действия Нектара Роста, примет свой обычный вид. Наконец, можно попросить месьора Аделарда сварить декокт с прямо противоположным действием, засим я проберусь в подземелье и вылью его на шкуру этого хвостатого мудреца. Все останутся довольны, и никто не пострадает.
— Уговорил, — кивнул Гвай. — Но как снять кольцо с кончика его хвоста? Добровольно он колечко не отдаст.
— Идите обратно, в герцогский замок, — упырь, прищурившись, заново оглядел крысу, в полном самоупоении болтавшую о многослойности языка драгоценностей, каковые отражают не одну, а несколько истин. — Я перемещусь прямиком туда вместе с кольцом. Просто я побаиваюсь, что крысы ринутся за вами в погоню…
— Смотри, осторожнее…
— А когда я не был осторожен?
— Полтора квадранса назад, — язвительно сказал Гвай. — Когда позволил допплегангеру превратиться в каттакана. Очень надеюсь, что эта тварь не подняла на уши весь замок его светлости. Он ведь теперь стал вампиром…
— Главное, при встрече не перепутайте меня с этим существом, — обеспокоено заметил Рэльгонн. — Не хочется получить мечом по голове!
— Если предъявишь кольцо, мы будем знать, что это ты, и никто иной! Мы уходим. Очень надеюсь получить артефакт как можно быстрее! Иначе, все сокровища Райдора перейдут во владения этого мудрствующего урода!
Четверо охотников, месьор Атрог и Рэльгонн рассевшись вокруг стола в кабинете господина охранителя короны, безмятежно потягивали вино и беседовали. На донжоне Райдорского замка как раз звонили полночь.
— Нет никаких сомнений, данное кольцо в древности принадлежало довольно сильному и знающему магу, наверняка кхарийцу, — вещал упырь, вертя в пальцах злополучный артефакт. — Только подданные империи Ахерона умели вкладывать в магические кольца частицу своей души, своего сознания. Ныне это искусство навсегда утеряно.
— Следовательно, ваша гигантская крыса получила через посредство магии кольца разум его создателя? — уточнил Атрог, ничуть не удивленный появлением в своих покоях жутковато выглядящего вампира. Его милость давным-давно знал, что отряду Гвайнарда помогает каттакан.