Гарделл показала мне фотографию Ванкеля, но лица его я не узнал, то есть в числе назвавших Брэда убийцей его не было.
— Я поговорила с ним, — сказала Гарделл, — он с превеликой радостью займет свидетельское место и подтвердит, что убийца — Брэд. Наша задача — всего лишь раздобыть ему капельку мета.
— В смысле?
— Я, разумеется, отказалась. Адель Матесон не станет выстраивать обвинения на показаниях, купленных за наркотики. Но мы можем попытаться купить Ванкеля, слегка скостив ему срок.
Я посмотрел на снимок и покачал головой:
— Его там вообще не было.
— Что-что?
Я пододвинул снимок обратно и показал на дату:
— Фото сделали за два дня до того, как мы переселились на виллу. Ванкель уже сидел в тюрьме. Ему только наркота нужна — он мать родную за грамм мета продаст.
— Вот дерьмище, — пробормотала Гарделл.
Разочарована она была не меньше моего.
Надежда, которая, появившись, вдруг исчезает, — штука странная. Хотя в участок я пришел, ничего не ожидая, уходил я оттуда расстроенным.
В ту ночь мы с Тупнем свалили с виллы и после этого поселились у Марии.
Не сказать чтобы она обрадовалась, когда я ей дополнительного гостя притащила, но все же смирилась с тем, что это условие договора. Договор же заключался не только в том, что мы делили крышу над головой, стол и постель, но и в том, что я защищала нас и — когда запасы заканчивались — шла добывать продукты. Как именно, Мария не спрашивала, а я особо не распространялась.
Мы придумали особую уловку: находили узкую дорогу, по которой ездит мало машин, и Тупень ложился на асфальт. Водители уже давным-давно прекратили останавливаться, увидев лежащего на дороге человека, однако скорость, проезжая мимо, все равно сбрасывали. В эту секунду с противоположной стороны появлялась я на мотоцикле, на дороге получалась маленькая пробка, и, пропуская меня, водитель все-таки останавливался. Если рассчитать время правильно, то останавливался он как раз рядом с Тупнем, тот вскакивал, хватал ствол, на котором лежал, разбивал стекло и орал: «Руки вверх!» — он эту фразу вообще обожает и выкрикивает к месту и не к месту. Так как водители не знали, заодно я с этим коротышкой или нет, они берегли меня и не спешили давить на газ, и этого секундного замешательства мне хватало, чтобы тоже вытащить ствол.
В этот день мы как раз провернули эту штуку: чувак с поднятыми руками сидел в машине, Тупень приставил ему ко лбу пушку, а я обшаривала машину в поисках продуктов и заодно сунула короткий пластиковый шланг в бензиновый бак.
— Руки вверх! — в третий раз заорал Тупень.
— Так я же поднял! — В голосе водителя зазвенело отчаяние.
— Руки вверх!
— Тупень! — одернула его я. — Давай уймись.
Плотно обхватив губами свободный конец шланга, я принялась подсасывать бензин — собиралась перелить его в канистру, которую заранее поставила на асфальт. Я так сосредоточилась, что услышала их слишком поздно — лишь когда до боли знакомый голос громко проговорил:
— Я и не знал, что лесбиянки сосать умеют.
Я сглотнула, выплюнула бензин и, обернувшись, потянулась за «ремингтоном», хоть и понимала, что опоздала.
Их было трое. Один из близнецов О’Лири приставил пушку к голове Тупня, второй целился в меня из «калаша». На третьем — том, чей голос я слышала, — была красная кожаная куртка. Я знала, что на спине у нее дракон.
— Рагнар, — проговорила я, — давно не виделись.
— Но соскучиться не успела, да? — заулыбался он.
Я приподнялась.
— Постой-ка пока на коленях, Ивонн. Тебе идет. И пускай недомерок уберет пушку, а то мы тут всех перебьем.
Я сглотнула.
— Делай, как он говорит, Тупень. Что, решили нашу добычу забрать?
Рагнар покрутил в руках цепь.
— А ты бы иначе поступила?
— Это много от чего зависит. — Я пожала плечами.
— Если, например, напоролась бы на того, кто свалил, когда его корешей взяли?