Выбрать главу

— До встречи, уважаемый, — Виант на прощанье улыбнулся.

Глава 2. Дорога в неизвестность

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Хотя, наверное, ждать, всё же, хуже. Когда кого-то догоняешь, то, по крайней мере, видишь перед собой цель. Заодно прикидываешь собственные возможности и время, когда, наконец, сможешь догнать. Либо, как вариант, можно полностью отказаться от погони. Ожидание же изводит полной неизвестностью и непредсказуемостью. Особенно когда от тебя лично ничего не зависит. Причём не только от тебя, но и от надзирателя в длинном тюремном коридоре и даже от начальника тюрьмы.

Виант перевернулся на другой бок. Господи, чем бы ещё заняться? Старинная добротная шконка под ним даже не скрипнула. Кажется, будто скука обхватила горло длинными костлявыми пальцами и принялась сжимать его. Причём очень долго, почти незаметно, но верно и неотвратимо. В душе тлеет крошечная надежда на день недели. Виант сморщил лоб, кажется, сегодня понедельник. Вчера и позавчера, то есть в субботу и в воскресенье, в некотором смысле было легче. По выходным дням ничего не происходит, а потому и ждать не имеет никакого смысла. Другое дело понедельник, начало новой трудовой недели. Большие начальники возвращаются в большие кабинеты и принимают важные решения.

Из груди вырвался тяжкий вздох, Виант перевернулся на спину. Господи, как же скучно. Как временному заключённому в камере для временного содержания ему не полагаются даже старые журналы и книги. А вдруг поступит приказ с вещами на выход? По этой же причине в камере-одиночке, в закутке три на четыре метра с одной единственной шконкой, железной раковиной и парашей, начисто отсутствуют телевизор и радио. О такой роскоши как персональный компьютер и доступ в Интернет не стоит даже мечтать. Пальцы левой руки нащупали гладкие крашенные доски, хоть лежать разрешили и то радость. А то обычно шконку на день поднимают и пристёгивают навесным замком к толстой петле в стене.

Время тянется мучительно медленно, словно ленивец лениво тянет за хвост другого ленивца, ещё ленивее первого. Откроешь глаза, кажется, будто прошла вечность, ну или как минимум час. А на самом деле яркое прямоугольное пятно света на полу сдвинулось едва ли на сантиметр. Виант сложил руки за голову. Завтрак давно закончился, а обед и не думает начинаться. Вот и остаётся лежать на шконке и считать кирпичи на сводчатом потолке.

Памятный разговор с Николаем Павловичем, личный куратор в каком-то там секретном проекте, самым натуральным образом выбил Вианта из привычной железобетонной колеи размеренной тюремной жизни. Не так давно казалось, будто он до конца жизни так и будет метаться туда-сюда между бараком номер два и тюремной прачечной, так и будет кидать в зев стиральной машины вонючие подштанники, а потом перекладывать их в сушилку. Ну или до побега, Виант поправил сам себя. Ан нет! Когда он дал согласие принять участие в каком-то там секретном проекте, то будто сиганул с высоченного обрыва головой вниз в ледяную воду.

В тот же вечер, когда Николай Павлович с самодовольным видом вышел из комнаты для допросов, Виант, от греха подальше, спалил во дворе «Справедливость», а пепел старательно размазал ботинками по грязи. Очень, очень не хотелось рисковать зря. Какая там «Справедливость»? Какой там побег? Если со дня на день его и так заберут из Облака. А так пепел и никаких улик. Только, как выяснилось, Виант недооценил инертность государственной бюрократической машины.

Через неделю нервное возбуждение на грани помешательства благополучно сошло на нет. Жизнь вернулась в привычный круговорот между бараком номер два и тюремной прачечной, к перловой каше с жиденьким чаем на завтрак и к тележкам с вонючими подштанниками. Вот тогда-то Виант пожалел о сожжённой второпях тетради. Двухгодичный труд сизым дымком улетел в небо. Стало казаться, будто никакого разговора с Николаем Павловичем никогда и не было. А предложение раньше времени легально соскочить с громадного срока показалось фантастическим сном. К исходу второй недели Виант мысленно махнул рукой и купил новую общую тетрадь в клеточку. «Справедливость 2.0» благополучно упокоилась в тайнике в фундаменте сушильной машины. Наверно, именно тетради и не хватало. Буквально на следующий день Вианта вызвали с вещами на выход. Иначе говоря, отправили по этапу.

Конвоиры — самые неразговорчивые попутчики в мире. Можно сколько угодно засыпать надзирателя в коридоре вагонзака вопросами, стыдить, взывать к совести или крутости, только он всё равно не скажет даже название станции, мимо которой только что прогромыхал железнодорожный состав. В своё время, два года назад, лишь уже за высокими светло-зелёными воротами, Виант узнал, что мотать срок ему придётся в Облаке, которое находится аж в Пермском крае.