— Может быть, послезавтра, если Шейла поправится и ей приятно будет прокатиться.
— А мы пойдем после завтрака смотреть camions et chars de combat?[18]
— Если они еще не уехали, пойдем и немножко посмотрим.
Надо было как-то вознаградить мальчика за разочарование. Но когда они дошли до вокзальной площади, грузовиков и танков уже не было. Осталось лишь несколько жалких кляч, привязанных под кричаще яркими рекламами спиртных напитков.
В спальне все шло прекрасно. La petite Роза оказалась застенчивой девочкой с длинными черными волосами и с повадками маленькой мамаши. Шейла уже смотрела на нее с обожанием. Из двух носовых платков Хоуарда и трех обрывков бечевки Роза смастерила кролика, и у него была нора в одеяле с той стороны кровати, где спал Ронни: когда кролика пугали криком, он, искусно управляемый руками Розы, прятался в свой домик. Шейла, блестя глазами и мешая английские слова с французскими, стала объяснять все это Хоуарду. Посреди оживленной болтовни над самыми крышами вокзала и гостиницы пролетели три самолета.
Хоуард развернул покупки и дал Шейле книжку про слона Бабара. Бабар оказался старым приятелем Розы; она взяла книгу, позвала и Ронни на кровать и начала читать обоим вслух. Мальчику быстро надоело; самолеты были больше по его части, и он высунулся в окно: может быть, пролетит еще хоть один.
Хоуард оставил детей и спустился в вестибюль, к телефону. С огромным трудом и огромным терпением он дозвонился наконец до сидотонской гостиницы; он считал своим долгом сообщить чете Кэвено о трудностях путешествия. Он поговорил с мадам Люкар, но Кэвено еще накануне выехали в Женеву. Конечно, они не сомневаются, что он уже в Англии.
Он попытался дозвониться в Женеву и найти Кэвено через Лигу наций, но ему резко ответили, что телефонная связь с Швейцарией прервана. Он спросил о телеграфе и узнал, что все телеграммы, адресованные в Швейцарию, перед отправкой нужно лично предъявить в Bureau de Ville[19] для цензуры. Его предупредили, что у стола цензора очень большая очередь.
Близилось время обеда; Хоуард отложил попытку связаться с Кэвено. По сути, он делал это только для очистки совести. С трезвостью старого человека он понимал — толку от этого не будет: если он и свяжется с родителями, все равно ему не пересечь границу и не добраться к ним, а они не смогут приехать к нему. Надо довести начатое до конца — доставить детей домой, в Англию; из Швейцарии нечего ждать помощи.
В гостинице стало до странности тихо и пусто; похоже, все военные куда-то исчезли. Хоуард пошел в ресторан, заказал обед для себя и для детей и попросил отнести поднос в спальню.
Еду принесла все та же горничная. Началась оживленная французская болтовня о картинках с Бабаром и о кролике из носовых платков. Женщина сияла, такие развлечения были ей по душе.
— Большое вам спасибо, что вы оставили la petite Розу с la petite Шейлой, — сказал Хоуард. — Они уже подружились.
Женщина опять затараторила:
— Пустяки, мсье, сущие пустяки. Роза больше всего на свете любит играть с маленькими детьми, и с котятами, и со щенятами. Право слово, она у нас прямо маленькая мамаша. — И горничная с нежностью погладила девочку по голове. — Если мсье желает, после обеда она опять придет.
— Мсье Хоуард, пускай Роза после обеда опять придет, — подхватила Шейла.
— После обеда тебе следует поспать, — неторопливо ответил старик. — Может быть, она придет опять в четыре часа? — спросил он горничную, потом обернулся к Розе: — Приходи пить с нами чай, хочешь? Чай по-английски?
— Oui, monsieur, — застенчиво ответила девочка.
Они вышли, и Хоуард накормил своих подопечных. У Шейлы все еще был небольшой жар. После обеда Хоуард выставил поднос за дверь и уложил Ронни отдыхать. Потом откинулся поудобнее в кресле и начал читать им книгу «Эмильена в цирке», которую дала ему миссис Кэвено. Немного погодя дети уснули; Хоуард отложил книгу и сам на час задремал.
Проснувшись, он опять пошел в город, в Bureau de Ville, ведя Ронни за руку; в кармане у него лежала длинная телеграмма к Кэвено. Некоторое время он искал кабинет цензора и наконец нашел — кабинет осаждала толпа встревоженных и недовольных французов. Дверь была заперта. Цензор закончил работу и ушел на весь вечер неизвестно куда. Предполагалось, что он начнет прием только завтра в девять утра.
— Непорядок это, — говорили в толпе, но тут явно ничего нельзя было поделать.
Хоуард пошел с мальчиком назад в гостиницу. Город опять наполняли солдаты, длинная вереница грузовиков загромождала улицы к северу от вокзала. На площади стояли три громадных танка, они грозно щетинились орудиями, но были сплошь в грязи. Усталая команда заправляла их горючим из походной цистерны, люди работали медленно, угрюмо, даже уныло. Старик посмотрел, как небрежно, неуклюже они действуют, и его пробрала дрожь. Как это сказал Диккинсон? «Удирают, как зайцы…»