Он прервался, ожидая реакции на сказанные им слова. Премьер-министр кивнул.
— Продолжайте. По крайней мере, мы вас выслушаем.
— Если война будет закончена без победителей и побежденных, если по условиям мира будет установлено новое правительство, которое объединит две страны в единую нацию, неразделимую, свободную, и равную, то я буду удовлетворен. Если вы мне это гарантируете, я помогу вам, в противном случае — нет.
Политик прошел в дальний конец комнаты, и встал, глядя в окно. Указательным пальцем он чертил треугольник на правой щеке и повторял это движение до бесконечности, его брови сошлись от напряженных мыслей.
Старый солдат встал и, присоединившись к нему, шепотом убеждал: «…утопический! непрактичный!..языковые различия, иные традиции…»
Политик внезапно оставил военного и оказался перед ученым.
— Я согласен на ваши условия, доктор. Что вы планируете предпринять?
— Сначала ответьте на вопрос: почему мужчины хотят сражаться и умирать на войне?
— Почему? За свою страну, по патриотическим причинам. О, я предполагаю, что некоторые относятся к ней как к приключению.
— Собственно, никакая причина и не нужна, — вставил фельдмаршал, — когда есть воинская повинность. А она есть.
— Но даже при наличии воинской повинности, — сказал Грут, — нужна высокая мораль, готовность умереть в сражении, иначе вам пришлось бы постоянно сталкиваться с мятежами. Не так ли?
— М-м-м-м-м… ну, в общем, да. Вы правы.
— Доктор, а как вы думаете, почему мужчины хотят умирать на войне? — спросил премьер-министр, и Грут торжественно произнес:
— Желание умирать на войне никак не соотносится с личным самосохранением. Отправка на войну — самоубийство для конкретного человека. Мужчины хотят быть убитыми на войне только по одной причине — чтобы после них продолжало жить их племя. То есть они сражаются за своих детей. Для нации без детей война является бессмысленной, никчемной заварушкой. Это — первичный базис массовой психологии!
— Продолжайте.
— Я предлагаю похитить у них детей!
— Это — постыдный замысел. Я не дам на это своего согласия.
— Это — гуманно.
— Это противоречит международному праву.
— Разумеется. Международное право определяет юридически законные способы убивать людей. Я предлагаю незаконный способ избежать убийств.
— Это нарушение всех правил цивилизованного ведения войн!
— Успокойтесь, Джон! Вы сделаете всё, что вам прикажут!
Глубоко позади линии фронта, в средних размеров городке, жизнь спокойно текла вперед. Правда, на улицах было маловато мужчин, а те немногие из них, кого можно было увидеть, как правило, несли на себе печати сражений. Общественным транспортом управляли женщины; женщины работали клерками; даже дворники и мусорщики были женщинами. В предместьях города, на холме стояла большая школа-интернат, приют для военных сирот. Здесь тоже царил матриархат, но тут он был естественной вещью.
Шла перемена. Прекрасная, цветущая детская площадка роилась и кипела молодой жизнью. Звенели юные голоса, вздымались в криках и окликах, которыми всегда сопровождались старые детские игры: салки, игры в мяч и тому подобное.
В своем персональном кабинете суперинтендант мадам Керан сосредоточенно обдумывала свой рапорт. Голоса детей снаружи доносились до неё как бессловесный, немелодичный рефрен, который она слышала краем уха и подсознательно воспринимала, расслабляя утомленные морщины вокруг глаз.
Она отодвинула стопку бумаг в сторону и нажала на кнопку. Дверь кабинета почти тут же открылась, и она с удивлением обнаружила не стенографистку, которую вызывала, а своего заместителя. Женщина явно была взволнована.
— Мадам! Воздушный налет!
Палец мадам Керан тут же ударил по другой кнопке. Зарыдала сирена, и крики детей стихли.
— Вы уверены? — спросила она на бегу свою помощницу. — Я не понимаю! Они никогда не бомбили школьные здания.
Внизу дети выстроились в четыре шеренги и быстро сбегали по четырем крытым пандусам, которые вели под землю. Их подгоняли воспитатели с детской площадки, молодые вдовы, многие из которых приобрели слишком горький опыт на этой войне…
Мадам Керан была удивлена. С неба опускался огромный вертолет, похожий на бомбардировщик. Его сопровождал злобно танцующий рой небольших истребителей. Внезапно в гуще самолетов возникли три небольших белых облачка; несколько секунд спустя ветерок донёс три коротких сухих кашля. Это заявили о себе зенитные батареи.