— Да. Даю сигнал о полной готовности.
— Мне это не нравится, Ян.
— Мне тоже. Конечно, я готов управлять любой машинкой, которую мне подсунут, но я предпочитаю сначала разобрать её и посмотреть, что там у нее тикает внутри.
— Точно. Как, чёрт возьми, я узнаю, что творится под этим пультом? Я только стучу по клавишам, как болван. Кроме того, откуда мы знаем, что эти дети не будут травмированы? Никто ещё не видел этого устройства в работе.
На пульт упала тень. Техник поднял глаза и увидел, что сержант подает ему знак. Он снова обратился к панели управления.
— Даю готовность! Мы начинаем музыку, — он быстро нажал три кнопки, одну за другой.
Музыка достигла четверки, стоящей на земле. Мадам Керан, взволнованной и непокоренной; ее помощницы, испуганной и жаждущей указаний; коммандера и его помощника, учтивого и бдительного. Она звенела в их ушах как песня ребёнка. Она пела им о детском мироздании, о детском рае, изумительном, свободном от забот.
Дансик улыбнулся мадам Керан.
— Ну не глупо ли воевать, когда в мире есть музыка, подобная этой?
Она улыбнулась против своей воли.
Музыка нарастала и расширялась пульсациями на самом краю слышимого диапазона. Затем прорезался тонкий пронзительный звук флейты. Он то вплетался в мелодию, то выбивался из неё, оплетал её кружевами и подчинял себе. Уходи, говорила музыка. Уходи со мной. Она пробирала насквозь, но не болезненно — казалось, она вибрировала непосредственно в самом мозгу.
Дети высыпали из подземных убежищ, как стая щенков. Они смеялись, кричали и бегали кругами. Они вырывались из-под земли и, приплясывая, двигались к вертолёту. Хихикая и толкаясь, они теснились на пандусе.
Техник бросил быстрый взгляд через плечо, и пролаял:
— Они прибыли!
Он щёлкнул выключателем, и пустая рама шести футов высотой, расположенная около пульта управления, внезапно заполнилась непрозрачной, бархатной чернотой.
Первый из детей подскочил к раме, прыгнул в неё и исчез.
Коммандер Дансик подвёл мадам Керан к вертолёту, когда последние из детей входили внутрь. Она подавила вскрик, когда увидела, что происходит с её подопечными, и в ярости повернулась к коммандеру. Но он заставил её замолчать взмахом руки.
— Прошу вас, взгляните сюда.
Проследовав взглядом за направлением его пальца, она увидела на телевизионном экране картину, подобную той, перед которой она стояла. За одним исключением: там дети выпрыгивали из рамы, наполненной чернотой.
— Где они? Что вы с ними сделали?
— Они в моей стране — в полной безопасности.
Последний человек из школьного персонала был убеждён или принужден пройти через черноту; экипаж вертолёта парами последовал за ними. И вскоре коммандер остался бы один, если бы не техник и мадам Керан. Он повернулся к ней и поклонился.
— А теперь, мадам, вы пойдёте со мной и продолжите выполнять свои обязанности со своими подопечными?
Он согнул правую руку в локте и предложил ей. Она закусила губу, затем приняла предложенную руку. Они спокойно вошли в черноту.
Техник снял наушники, что-то напоследок подрегулировал и встал перед обрамленной темнотой. Он вступил в неё с видом человека, встающего под холодный душ.
Пятнадцать секунд спустя оборудование, установленное на треногах, взорвалось, издав серию негромких хлопков. А через десять секунд после этого, вертолёт с приглушенным «бу-бум» превратился в гигантский огненный гриб, и землю слегка встряхнуло.
Два техника напрасно волновались о безопасности детей. Где-то далеко в глубине территории их страны доктор Грут, развалившись в кресле, наблюдал за прибытием одной из партий детей.
Легкая, теплая улыбка смягчала его уродливое лицо. Возможно, она была вызвана звуками неземной музыки, а возможно — видом такого большого количества счастливых детей. Премьер-министр стоял рядом, слишком взволнованный, чтобы сидеть.
Грут поманил пальцем пожилую светловолосую женщину в белой униформе старшей медсестры.
— Подойдите сюда, Элда.
— Да, доктор.
— Вы сами должны следить за музыкой. Уменьшите громкость до минимума, только чтобы они вели себя тихо и не плакали. Отправьте их вечером спать. И завтра никакой музыки — я имею в виду этот сорт музыки — без крайней необходимости. Им вредно быть счастливыми, как ангелы, слишком долго. Они должны оставаться мужчинами и женщинами.
— Я поняла, доктор.
— Тогда проследите, чтобы это поняли все!
Он повернулся к премьер-министру, который задумчиво теребил себя за губу и выглядел рассеянным.
— Что вас беспокоит, друг мой?