-Ты с нами?
-Да.
-Имя. Я звать тебя… - небольшая пауза, окидывая меня взглядом, сидящим на туше зверя и отрезавшем себе очередной кусок и не прекращающий жевать, не смотря на окруживших зверолюдов. - Голодное Брюхо.
Последовавший затем лай, визг, мычанье от окружающих можно было расценивать наверное как хохот. По крайней мере, у них было и чувство юмора, пусть и своеобразное.
Глава 4
Глава 4
С поляны ушли довольно быстро, а именно как только насытились. Если я считал, что есть разумных существ это не совсем хорошо, особенно когда рядом находится другие варианты, то для зверолюдов было без разницы кого жрать. Сцинки (это те синекожие, так их назвал Хауз), завры, хладнокровные - все они были обглоданы. И если первыми насыщались и грабили тела павших крупные воины, то последними получили возможность насытиться козлоногие, лысоголовые полузвери, у которых на голове только проклёвывались рога, или вообще безрогие. При этом они не побрезговали даже павшими сородичами. Их звали браями и унгорами, и они являлись низшими существами в гурте, также они были самыми многочисленными и основными добытчиками гурта.
Гурт или проще говоря стадо, насчитывал примерно в пределах тысячи особей. Но все шли несколькими отрядами, чтобы легче было прокормиться, которые могли за себя постоять, в случае если зверолюды наткнутся на патрули людей и ящеров. Были ли среди них самки - непонятно, но по первичным признакам я не находил. А если спрашивал тех, с кем можно было говорить - молчали, не отвечая.
Насчёт языка - нашлось несколько особей, с которыми я мог односложно общаться. Но чтобы они делились со мной чем-то (а мне было интересно абсолютно всё), приходилось их регулярно подкармливать. Еда - самая лучшая денежная единица! Кроме неё, высоко ценилось только оружие. Правда в еде и оружии у них были своеобразные пристрастия. Еда - это конечно же мясо, и самый деликатес - мясо разумных. За него запросто могла произойти драка, а потому доставалось оно самым сильным и агрессивным воинам. Правда любого мяса было не слишком много, и браи с унгорами подкармливались тем, что переворачивали сгнившие брёвна, выискивая личинок, жуков и прочих насекомых.
В гурте я взял на себя роль одного из добытчиков, что одновременно означало быть охотником на монстров. Тварей в лесу было довольно много, и если я видел что-нибудь простое - подросших поросят, косуль, оленей, больших бегающих лесных птиц, то сам старался схватить. А вот если было что-то типа клыкастика, ползающих здоровенных ящериц (не разумных), гигантских насекомых, каких-то мохнатых зубастых хищников, то на таких выводил гурт. Помимо участия в схватках с хищниками, опасностью оказалась встреча с кожаным наростом на стволе крупного дерева. Подойдя из любопытства довольно близко, я был оплетён щупальцами, и только чудом в захват не попала одна рука, и удалось перебить их прежде чем меня всосало в вывернувшийся наизнанку мешок, оказавшийся немного похожим на наполненный вшитыми внутрь гвоздями. Отойдя подальше, долго думал как отомстить - кидал камни, которых было мало, что не принесло никакого результата. А когда привел зверолюдов, те только односложно пояснили, что эту гадость жрать нельзя. Так и пришлось уйти, затаив на это существо злобу.
Во всех случаях я в первую очередь насыщался сам, а потом уже приносил всё, что добыл, в стадо, где эта еда тут же разбиралась. Конечно, были те, кто сразу захотел поставить меня на низ пищевой цепи стада, но браи с унгорами оказались совершеннейше тупыми существами, с которыми разговор оказался коротким. Когда один из них подошёл и захотел просто утащить с плеча половину туши косули, то удар кулаком в лоб, меж его рожек, отправил любителя халявы в кусты, где он и провалялся ближайшее время в беспамятстве. Чем больше я наблюдал за ними, тем больше мне казалось, что в результате мутации у них отмерли все естественные органы чувств. У них не было ни разума человека, ни инстинктов зверя.
Следующими по числу особей были те, кого называли горами. Частично обряженные в доспехи, шумные и агрессивные здоровяки были более хитрыми и коварными по сравнению с унгорами, отличались уже полноценными рогами, за которыми они старательно ухаживали. Вообще, рога - это было для зверолюдей их ВСЁ. Поэтому мне, безрогому, настоятельно рекомендовано было участвовать в добыче пропитания, чем не занимались уже более привилегированные горы, если, конечно, речь не шла об убийстве разумных. А рога, как и головы, были самые разнообразные - встречались те, у кого были волчья голова и оленьи зазубренные рога, бычья морда нормально чувствовала себя с бараньими, а трёхрукий конеголовый бегал с огромными спирально закрученными антилопьими рогами. Нередки были альбиносы и те, кто носил полосатую или пятнистую шкуру. С бугристых подбородков свисали длинные бороды.
Было ещё несколько особей в этом гурте, которых называли бестигорами, отличавшихся ещё большей силой и агрессивностью, которую они при любом удобном случае показывали на горах и унгорах, и которым я старался не попадаться на пути. Хотя порой так и подмывало проверить крепость их шкур и какого запаха их кровь.
Несомненно одно - и без крови воняло от зверолюдов чудовищно. Браю вымазаться в навозе, чтобы не привлекать к себе внимание “старших товарищей” было практически в порядке вещей.
Но самые исковерканные твари мне встретились тогда, когда мы объединились ещё с несколькими племенами спустя неделю пути.
Здесь присутствовали настолько измененные и потерявшие разум существа, что приходилось гадать, как же они вообще появились на свет. Изменённые кентавры, у которых вместо шеи и головы человека была крупная зубастая бычья рогатая голова, посаженная на покрытом красной кожей торсе с широкими плечами в шипастых наплечниках. В руках монстры держали костяные мечи и подобие протазан, клинки которых были сработанны из рёбер каких-то чудовищ, а гарды и рукояти были сделаны из позвоночников и украшены навершиями-черепами.
Десятки трехметровых минотавров, чудовищный горгон, стаи покрытых чешуёй измененных волков, несколько прожорливых пятиметровых рогатых одноглазых великанов и другие странные существа, которые по степени своей мерзости мало уступали отстойнику крысиных лабораторий.
Но были и те, перед которыми и эти чудовищные существа пасовали и избегали привлекать их внимание. Шаманы. На удивление, внешне они выглядели как простые браи, но с некоторыми особенностями. Светло-зеленые шкуры покрывали странные, похожие на мох, наросты и клочья шерсти, чудовища носили рваные плащи из материала, похожего на человеческую кожу..
Горбатые, с рогами и без. В узловатых руках они сжимали длинные деревянные палки с примотанными к ним светящимися осколками камня. Камня, от которого исходило такое знакомое чёрно-зеленое свечение, и который оставлял такой специфический запах… Когда они шли, деревья рядом с ними высыхали и причудливо перекручивались, а из почвы выползали черви и мелкие гады, ползущие следом.
*
Но и они были не главными на этом собрании скота всех мастей, форм и оттенков шкур и чешуй. Главными тут были варгоры - самые крупные и мощные из бестигоров, с великолепными острыми рогами на косматых головах, которые у каждого из них вырастали так, что перепутать с кем-то другим было невозможно. Их толстые шкуры были испещрены множеством шрамом, а троих из четверых прикрывали толстые полные доспехи, изрисованные разнообразными символами. При одном взгляде на них становилось плохо, и даже горгон, который скорее походил не на живое существо, а скорее на демона, не внушал и половины такого страха. Вот с ними я бы не хотел сталкиваться никогда.
Лагерь, в котором оказалось по примерным прикидкам более четырёх тысяч тварей, требовал огромное количество еды, и приходилось вычищать абсолютно всё что можно было съесть.
Нередки были случаи, когда забитых унгоров или раненых в схватках между собой и на охоте, съедали в самом лагере, предварительно прожарив. Многие из зверолюдов вообще теряли над собой контроль, как только чувствовали запах крови, и могли пуститься крушить всё и всех, кто попадётся им на пути. Поэтому я много времени старался проводить вне лагеря. Часто появлялась мысль свалить подальше от таких существ, которые выступали в качестве то ли союзников, то ли каких-то хозяев, так, что мне было противно.