Матрос швырнул ставший теперь опасным огнемет за борт, и стал кричать Нильсу, чтобы тот был осторожен, но тот не услышал его. Когда на палубе уже почти не осталось крыс, Нильс подскочил к борту и стал поливать огнем находящихся в воде. Обуглившиеся крысиные головки сотнями уходили под воду, но освободившееся место сразу заполнялось другими. Нильс остервенело хлестал огненной струей по воде. Вдруг напор горючей смеси иссяк и тогда Нильс услышал то, чего не слышал раньше за гулом огнемета: мотор катера молчал. И, судя по всему, молчал уже давно.
Нильс устало огляделся, огнемет сполз с его плеча и упал рядом.
Обессиленные люди стояли вокруг него, беспомощно оглядываясь. Мартин бился в истерике, мэр по-прежнему лежал без сознания.
- Бог ты мой, да что же это такое? Откуда их столько? - растерянно пробормотал полицейский. Пистолет с пустой обоймой все еще был зажат в его руке.
Нильс только покачал головой и медленно прислонился плечом к рубке. Кровь глухими ударами билась в ушах, дыхание перехватывало от стоявшей вони. Он хотел пойти справиться у капитана, почему перестал работать двигатель, но не мог заставить себя пошевелиться. Он закрыл глаза и попытался успокоиться, колени его мелко и противно дрожали, мысли устало ворочались в мозгу.
С крысами с самого начала было не чисто, нужно было сразу догадаться. Эта необяснимая ненависть к человеку и ко всему, что связано с ним, эта непонятная устойчивость к любым ядам, великолепное чутье на ловушки. И сейчас. Они шли на бой, они шли убивать - тысячи и тысячи маленьких свирепых камикадзе. Здесь, в насквозь отравленном и загаженном месте произошла странная мутация и без того великолепно приспособленных к жизни существ. Случайно или нет, но мутация оказалась чрезвычайно удачной.
Размножались они, судя по всему, очень быстро. Излучение аппарата Нильса не вызывало у них ничего, кроме вспышки агрессивности. К тому же крысы явно обладали неким подобием коллективного разума, примерно как у муравьев, - это было видно по тому, как они атаковали корабль - сообща, планомерно:
хотя казалось, что действовали они хаотично, на самом деле каждая знала свою цель и преследовала ее не смотря ни на что, и не отступая ни перед чем. И, насколько понимал Нильс, не отступят они и сейчас.
Господи, помоги нам отсюда выбраться - в который уже раз подумал Нильс.
- Смотрите!!! - раздался женский крик, заставивший Нильса открыть глаза. Он посмотрел на корму и снова медленно закрыл их. Крысы снова атаковали, вся корма уже кишела ими.
Это конец - пронеслось в голове. Он открыл глаза и побежал на корму, размахивая над головой пустым баллоном от огнемета.
Двое мужчин в плащах пытались скрыться в рубке, но их двумя выстрелами остановил второй полицейский, совсем обезумевший от страха. Капитан, убитый им же, лежал возле штурвала, одного глаза у него не было, на его месте темнела кровавая дыра. Один мужчина был сразу убит, второй, раненый в пах, пытался уползти, но на пороге рубки ему в лицо бросилась громадная крыса, и его сиплый крик сразу оборвался. На месте, где лежал мэр, теперь пировала крысиная стая, тот так и не пришел в себя после удара Нильса.
Красавица-секретарша пыталась залезть на мачту, сорвалась и лежала под ней с прокушенным горлом, уставившись в небо широко раскрытыми глазами. Ее ноги, еще недавно столь привлекательные, были обглоданы до костей.
Нильс отбивался из последних сил, колошматя крыс направо и налево пустым баллоном. Крыс было ему уже по колени, они стояли друг на друге, пытаясь дотянуться до него. Ног он уже не чувствовал, несколько тварей повисло на нем, вцепившись в тело мертвой хваткой. Лишь он один из всех находившихся на корабле, был все еще жив, и крысы все свое внимание сосредоточили на нем.
Нильс понимал, что стоит споткнуться и ему уже не встать, но он упрямо шел вперед, к своему аппарату. У него оставалась последняя призрачная надежда выключить его, это могло бы успокоить крыс. Мозг его уже почти не соображал, отдавая телу единственную команду: двигаться вперед и разбить вдребезги проклятый агрегат. На ходу он кричал что-то про Гамелинского Крысолова и дико хохотал.
...Он не дошел до аппарата всего несколько шагов, нога зацепилась за ногу и он повалился вперед. Пока у него было горло, он выкрикивал проклятия всем и вся, пока не захлебнулся в собственной крови. Последним ощущением в его жизни было беспомощное скольжение пальцев по гладкому корпусу своего детища...
* * *
После того, как на корабле не осталось ни одного живого человека, крысы бросались на излучатель, выдирали с корнем провода, дробили зубами микросхемы, с писком разбивали индикаторы. И лишь когда аппарат замолчал, крысы успокоились, словно кто-то резко перекрыл невидимый поток энергии, питавший их.
Лениво бродили они по кораблю, как-то нехотя слизывая кровь с палубы, некоторые возились у трупов. Наконец, крысы одна за другой стали покидать корабль и прыгать в море. Они уходили как победители: неспеша и с достоинством. Катер остался в одиночестве, едва заметно дрейфуя по течению к выходу из лабиринта Старого Порта.
Крысы плыли к островам, уходили в свои норы, которыми они испещрили эти мусорные кучи. Они были совершенно спокойны и выглядели даже сонными.
Сегодня громадное количество их погибло в схватке с людьми, еще больше утонуло или было разрублено винтом. Или сожжено огнеметом.
Но это не имело никакого значения.
Их все равно оставалось достаточно много, и надо было только подождать, чтобы их стало еще больше. И они уходили туда, откуда пришли, чтобы плодиться и размножаться, как им и было предначертано давным-давно.
Они умели ждать...
апрель-май
1997.