Человек в черном схватил страницу и смял ее, а затем с рычанием швырнул в открытый оружейный порт. Он укоризненно посмотрел на худощавого мужчину.
— Удовлетворен? — спросил он.
На камбузе утренняя прохлада сменилась дымным теплом. Запахи опьяняли. Все моряки ели как короли — худой человек знал это уже много лет. Человек в черном заставил его поднять половник и попробовать кашу на завтрак. Она была клейкой и едва подсоленной. Манна небесная, посланная богами.
— И это, — сказал человек в черном, — худшее, что ты впредь попробуешь.
Тощий мужчина с чавканьем опорожнил половник. Каша на губах, слезы в глазах.
— Это нечестно, — сказал он.
— Это то, что есть, — сказал его проводник. — Ты помогаешь мне, я помогаю тебе.
Они не стали стучать в дверь капитана: они толкнули ее и вошли прямо внутрь. Капитан Роуз стоял перед зеркалом, застегивая запонки. Он расчесал свою большую рыжую бороду, рядом с ним на вешалке висел новый парадный мундир. Его стюард был за перегородкой, полируя башмаки у окна.
— Так много места! — воскликнул худой человек, разводя руками и поворачиваясь по кругу.
Человек в черном презрительно посмотрел на Роуза:
— Дурак. На этих островах его ненавидят. Его и близко не подпустят к свадебной церемонии.
Они смотрели, как Роуз достал что-то из кармана для часов. Но не часы, а женскую голову, вырезанную из бледно-белого камня. Капитан положил голову в рот, где она выпирала между щекой и десной.
— Двуличный человек, — сказал посетитель в черном.
Худой человек внезапно обрел мужество. Он метнулся через каюту к обеденному столу и обеими руками схватил завтрак Роуза. Апельсиновые дольки. Пирог с почками. Три круглых сырых яйца размером с вишню. Вареная редька. Ломтик содового хлеба с маслом, еще теплый, из духовки.
Он съел все, что было перед ним, затем облизал пальцы и, наконец, поднял блюдо и провел по нему языком, не оставив на нем ни пятнышка. Ни капитан, ни стюард даже не взглянули на него. Он с удивлением посмотрел на человека в черном:
— Я только что съел завтрак Роуза!
— В следующий раз оставь яичную скорлупу. Давай, посмотри, на что похожа капитанская койка, пока ты там.
Простыни были недавно выстираны; подушка под его головой навевала смутные воспоминания о пухе и материнском тепле. На полке, встроенной в изголовье кровати, стояли книги. Человек в очках потянулся к ним и взял одну. Он погладил кожаную обложку, затем благоговейно прижал том к груди.
Я не могу отказаться от этого, подумал он.
— Ты и не должен, — сказал второй, как будто первый говорил вслух. — Ну, мы договорились?
— Я... Видите ли, сэр, есть обязательства...
Человек в черном пересек комнату в четыре шага.
— Обязательства? — ядовито переспросил он. — Только передо мной. Какие обязательства может чувствовать ваш вид, кроме звериных побуждений?
— Пожалуйста, — прохрипел худой мужчина, еще крепче сжимая книгу. — Не поймите меня неправильно. В этом весь ужас моей жизни — быть неправильно понятым.
— Ужас твоей жизни в том, кто ты есть, — сказал другой. — Ты урод, мерзкий урод. Я один могу это изменить. И взамен я прошу только об одном — расскажи мне, что происходит в каюте. В каюте Таши Исик, месте, которое я не могу видеть.
Худощавый мужчина зажмурился и нервно потер руки друг о друга:
— Но мне это только снится — вы, все эти люди, эта прекрасная еда. Все это ненастоящее.
— Ты говоришь как простак, — сказал другой, — но это не твоя вина. Большинство существ воспринимают сознание не более чем как монету: орел — я бодрствую и занят, решка — я сплю и вижу сны. Но реальность не такая плоская. Она больше похожа на игральный кубик со многими сторонами. Ты бросаешь его и живешь с тем, что он открывает. Маг, однако, может прочитать все стороны кубика сразу. Я показал тебе начало этого дня и то, как в нем живут люди «Чатранда». Как будешь жить ты, когда станешь мужчиной.
— А на самом деле? Разве я не там, в покоях Таши, в безопасности, сплю?
Терпение его собеседника снова лопнуло:
— Там лежит тело. Искалеченный и мерзкий организм. Твой разум со мной — а что такое тело без разума? Какая часть на самом деле ты? И если сама твоя душа жаждет человеческой жизни, и я предлагаю ее тебе навсегда — разве я неправильно понял тебя, Фелтруп? Разве я не постиг ту самую мечту, ради которой ты живешь?
— Да, постигли, — сказал худой человек, избегая его взгляда.
— Хорошо! — сказал человек в черном. — Тогда давай пожмем друг другу руки, как люди, и я отдам тебе это тело навсегда. Но ты будешь моими глазами и ушами.