Худой мужчина почувствовал, как его пот капает на подушку Роуза. Медленно, со страхом, он покачал головой.
— Они мои друзья, — сказал он.
— Ничего подобного. Они играли с тобой из любопытства и ради собственной выгоды. Люди дружат с другими людьми, а не с такими трусливыми тварями, как ты.
— Они были так добры.
— И что с того? Что такое их маленькая доброта по сравнению с миром, который я открыл тебе?
— Не открыли, сэр. — Голос худого мужчины дрогнул. — Расширили, вот, пожалуй, более подходящее слово. Мир открылся мне только однажды, в доме в Нунфирте, когда тупое животное во мне умерло, и я стал пробужденным существом, рассуждающим и осознающим себя.
Мужчина в черном мгновение пристально посмотрел на него. Затем его лицо исказилось такой неприкрытой ненавистью, что другой отполз от него через кровать.
— Рассуждающим и осознающим! — крикнул он. — Ты, грязь из выгребной ямы. Тогда иди, возвращайся к тому, кем ты был. Убегай, прячься, ешь мертвецов, и на тебя будут охотиться все существа. О, смотри!
Он указал, сделав вид, что потрясен. Худой мужчина посмотрел на свою левую руку и взвыл. От локтя и ниже она была безжизненной, иссохшей, раздавленной. Человек в черном протянул руку и сорвал очки с головы другого.
— Золотые очки, — презрительно прошипел он. — Ученый, Фелтруп, ты так себя представляешь? Как прекрасно, как по-настоящему благородно — но что это такое?
Хвост! У худого человека вырос хвост, кожистый, короткий и заканчивающийся обрубком, как будто его давным-давно перекусили надвое.
— Арунис, — сказал он, — пожалуйста, я умоляю...
Чародей ударил его по лицу, и когда худой человек поднес правую руку к ноющей скуле, рука превратилась в длинную розовую лапу.
— Вниз, червяк! — взревел колдун. — Ползи, хнычь и рыдай! И молись, чтобы Арунис был милосерден, когда придет снова — ибо я приду, и ты выполнишь мою просьбу; иначе, клянусь Зверем в Преисподней, я увижу тебя сломленным и безумным.
Он исчез. Кабина Роуза исчезла. Худой человек лежал на шершавых досках в недрах корабля. Он попытался встать, но опрокинулся на свои три здоровые ноги и снова стал самим собой, черной крысой с душой ученого, запертой в кошмаре, которым было его тело. У темноты были глаза — собратья-крысы пришли убить его по приказу своего сумасшедшего вождя, — и он вскочил и побежал.
— Злой Фелтруп! — зашипели они, бросаясь в погоню. — Неестественная крыса! Друг людей и ползунов, раб мысли! Позволь нам съесть тебя и покончить с этим!
Такое искушение. Палуба была бесконечной и грязной. Голоса икшелей засмеялись справа от него: Он только думает, что думает. Он обернулся и увидел маленькие фигурки в тени, и тут же их стрелы начали пронзать его, как стеклянные иглы. Он побежал дальше, истекая кровью. Мелькали стены, склады и стойки, нигде он не был в безопасности от преследователей, а с ящиков над ним рыжая кошка (бессмертная, как и все его демоны) мурлыкала, требуя его крови, впереди маячили фигуры людей, самых смертоносных из всех, а он все бежал, уворачивался и молился, но не было никакого спасения для тех, кто проклят богами.
Глава 3. ПРОЦЕССИЯ
7 тиала 941
— С вашего позволения, сэр, я утверждаю. что Аннунсет больше, чем шум: в некотором роде музыка. Нет двух старейшин Мзитрина, поющих его совершенно одинаково, хотя мне говорили, что слова просты: Этот дом открыт для людей и богов; никто не должен бояться его, кроме дьяволов и дьявольщины; приходи и найди то добро, которое ищешь. Все очень приятно. И все же наши гости-сфванцкоры очень неохотно расстались со своими клинками.
Король Оширам II, владыка Симджи, усмехнулся собственному замечанию. Идя рядом с королем, в центре огромной восторженной толпы, Эберзам Исик улыбнулся в ответ: самая фальшивая улыбка за всю его долгую общественную жизнь. Его сердце колотилось, как после битвы. Ему было жарко в свадебных регалиях — старинный шерстяной костюм, кожаные эполеты, бобровая шапка со звездой адмиралтейства, — а болтовня короля резала уши. Тем не менее старый адмирал шел, опустив глаза, размеренным шагом. Сейчас он был послом, а посол должен проявлять величайшее почтение к королю — даже к мелкому королю новоявленного островного государства.
— Разумная политика, сир, — услышал он свой голос. — Симджа ничего не выиграет, позволяя вооруженным жестоким людям разгуливать по ее улицам.
— Ничего, — засмеялся Оширам. — Но кого еще мы можем позволить себе исключить на этом основании, а?
Солнце стояло высоко, близился полдень. Толпа доброжелателей атаковала свиту короля радостными криками, искрящимися петардами, пронзительными свистками из рыбьей кости. Зрители заполнили все окна, молодые люди опасно свисали с балконов. Нелетающие птицы-посыльные высотой в девять футов кружили среди толпы, чумазые мальчишки цеплялись за их шеи. Монахи Рин гудели в унисон со своими колоколами.