Он высоко поднял скипетр, солнце блеснуло на кристалле набалдашника, но не осветило его темное сердце. Затем, бросив последний свирепый взгляд, он повернулся и зашагал в тени.
— О, счастливый день, — пробормотал Нипс.
Таша толкнула его локтем.
— Его скипетр, — прошептала она. — В Полилексе есть его рисунок или точно такого же. Он — что-то треклято особенное. О, как же его зовут?
Пазел вздохнул. У Таши был экземпляр самой опасной книги, когда-либо написанной: запрещенное тринадцатое издание «Полилекса торговца», простое владение которым каралось смертью. Более ранние издания и более поздние можно было найти в каждой корабельной библиотеке и клубе моряков; это были просто огромные (и ненадежные) однотомные энциклопедии. Тринадцатое, однако, было полно самых мрачных тайн империи Арквал. Но книга была скорее разочаровывающей, чем полезной, поскольку автор спрятал эти секреты на более чем пяти тысячах страниц слухов, сплетен и откровенных мифов. Было удивительно, что Таша нашла что-то на его страницах. Жреческий скипетр... Внезапно ему в голову пришла ужасная мысль. Он схватил Ташу за руку.
— А что, если он маг? — спросил он, переводя взгляд с одного лица на другое. — Что, если он сможет удержать зло от проникновения в святилище? Все зло?
Нипс и Фиффенгурт побледнели. Даже Герцил выглядел встревоженным. Таше, казалось, стало трудно дышать.
— В таком случае... — пробормотала она. — Что ж. В таком случае...
Ее прервал взрыв песни женщин-мзитрини. Ужасный звук, почти визг. В тот же миг мужчины подняли свои стеклянные трубки и начали вращать их над головой за ремни, все быстрее и быстрее, пока они не превратились в размытые цветные пятна на солнце. Удивительно, но, хотя их орбиты бесконечно пересекались, трубки никогда не сталкивались. И от них исходили сотни жутких нот, высокие потусторонние завывания словно волки выли в ледяных пещерах. Это был вызов невесты.
Таша повернулась и снова посмотрела на отца.
Исик поднял дрожащую руку, но она была слишком далеко впереди него, чтобы дотронуться. Таша посмотрела на каждого друга по очереди, а затем на Пазела, который боролся с желанием крикнуть: Не ходи туда. Затем она покинула свою свиту и быстро направилась к лестнице.
Мужчины отступили, продолжая крутить свои трубки, как и хор причитающих женщин. И когда Таша поднялась по лестнице, из святилища появилась новая фигура — мужчина, на вид тридцать, ловкий и статный, в его облике было что-то военное. Он носил темную парадную форму, на груди висел красный кулон в виде солнца.
— Принц Фалмуркат Младший, — сказал Герцил.
— Недостаточно молод, если вы спросите меня, — проворчал Фиффенгурт.
— Способный офицер, по словам информаторов Чедфеллоу, — продолжил Герцил, — но служащий неохотно. Превыше всего его отец желал сына-солдата, но как только, благодаря Договору, появилась перспектива прекращения долгой войны, сын отказался иметь какое-либо отношение к военным. Насколько я знаю, он довольно красиво рисует.
— Ты — счастливая девушка, Таша, — сказал Пазел.
— А ты идиот, — сказала она.
За этим человеком шли его родители, Фалмуркат Старший и его седая принцесса, а с ними еще один святой мзитрини. Этот был стар, но не так стар, как Отец, и одет не в черное, а в темно-кроваво-красное.
Таша и принц встретились, точно по плану, на ступеньке ниже мальчика с серебряным ножом. Женщины прекратили петь; мужчины прекратили кружить трубки. Таша выглядела совершенно безмятежной, словно она только что поднялась по ступенькам своего собственного дома на Мейском Холме в Этерхорде. Не говоря ни слова, она подняла нож с колен мальчика, повернулась, показала его наблюдающим тысячам людей и положила на место. Затем она присела в реверансе перед принцем, и он, в свою очередь, поклонился.
Таша протянула руку ладонью вверх, и принц мгновение изучал ее, с любопытством улыбаясь. Он произнес несколько слов голосом, предназначенным только для Таши. Затем он взял нож и уколол ей большой палец.
Священник в красном одеянии тут же протянул маленький глиняный кубок. Таша позволила семи каплям крови упасть в молоко, которое она содержала. Священник взмахнул им семь раз. И рассмеялся — глубоким, почти маниакальным смехом. Он высоко поднял кубок.
— Мзитрин! — прогремел он. — Великая Семья! Братья и сестры Алифроса, выучите всего одно это слово на нашем языке, и вы узнаете суть Старой Веры. Никто не стоит особняком! Никто не бесполезен, никто не принесен в жертву или не сдался, у каждой души есть судьба, и каждая судьба — это нота в музыке нескольких миров. Перед нами стоит Таша Исик, дочь Эберзама и Клорисуэлы. Какова будет судьба Договор-Невесты? Я смотрю в это молоко и не вижу дара ее крови. Неужели он перестал существовать? Только простак мог бы так думать — только еретик или дурак! Поэтому я спрашиваю вас: может ли быть судьбой Таши Исик исчезнуть, раствориться в нашей гигантской земле?