Пазел вскрикнул и вскочил на ноги. К его изумлению, Роуз тоже бросился на шпиона. Но они оба были слишком далеко и прыгнули слишком поздно. Таша посмотрела вверх, окровавленная, дезориентированная. Отт скривился и замахнулся.
Удар должен был убить, и убил бы, если бы не сильное столкновение чьего-то тела с телом мастера-шпиона. Герцил, как пушечное ядро, пронесся сквозь последних турахов в проходе, и сила его прыжка на Отта опрокинула половину людей, все еще стоявших на ногах в хранилище спиртного. Пазел снова оказался под Роузом, но через плечо капитана он увидел, что Герцил сражается как одержимый, его лицо исказилось от эмоции более острой, чем ненависть. Смертельная боль, подумал Пазел. Смертельная боль, которую он не собирается преодолевать. Импульс, толкавший Герцила, казалось, никогда не ослабевал, а только превращался в спираль энергии, когда он перекатывал и кружил Отта по комнате, ударяя того об ящики, пол, солдат и туши крыс. Меч Отта исчез, его ударов Герцил, казалось, не чувствовал. Отту, наконец, удалось нанести сокрушительный удар в челюсть Герцила, но толяссец тут же с криком вскочил и швырнул мастера-шпиона через всю комнату.
Отт ударился о заднюю стену и упал без чувств на ковер из извивающихся крыс. Пазел перевел взгляд на Герцила и увидел, как тот бросился к Отту, держа собственный нож Отта в руке. Через мгновение он уже стоял с клинком, направленным острием вниз к горлу своего старого мастера.
— Убей!
Герцил застыл. Голос раздался прямо над ним. Это был Мугстур, возможно, единственное сознательное существо в комнате, менее рациональное в тот момент, чем сам Герцил. Безумные, выпученные глаза Мугстура уставились на него сверху вниз, подстегивая его:
— Убей, убей! Это обещанный конец! Ангел приходит! Арквал должен быть очищен кровью!
— Диадрелу, — сказал Герцил и, внезапно, превратился в человека, сломленного горем. Он ударил не вниз, а вверх, вонзив нож в бок белой крысы.
Мастер Мугстур, казалось, не был удивлен тем, что с ним произошло.
— Ангел идет! — воскликнул он, булькая. — Древо истекает кровью, Нилстоун просыпается, и открываются тысячи глаз! Слава! Слава! Война!
Мугстур в последний раз дернулся и обмяк. Герцил поднял существо на ноже Отта, затем опустил лезвие и позволил крысе соскользнуть на неподвижного мастера-шпиона.
— Больше никаких грез о славе, — сказал он. — С ними закончено, для всех нас.
Но это еще не закончилось. Отт пошевелился, застонав, и в этот момент белая крыса тоже дернулась. В следующее мгновение она снова встала на ноги, истекающая кровью, но очень живая. И тут же все выжившие крысы замерли и подняли свои узкие морды, чтобы посмотреть на людей. Это были понимающие взгляды, взгляды сознательного разума.
— Война, — сказал Мугстур, и крысы начали расти.
Глава 38. РЕЛИГИОЗНАЯ ВОЙНА
9 умбрина 941
Окровавленные люди выбежали из Заброшенного Дома. Роуз был последним, кто вышел из хранилища спиртных напитков, и он лично разрезал путы на четырех заключенных, выкрикивая при этом приказы. Хаддисмал нес полубессознательного мастер-шпиона, Нипс поддерживал Пазела, а Таша изо всех сил пыталась утащить Герцила в проход, пока тот размахивал, колол, дубасил и рубил; вокруг него вздымался холмик подергивающегося меха.
Крысы «Чатранда» пробудились и сошли с ума. Они раздулись до размеров охотничьих собак, и их голоса — мяуканье, визг, крики — были такими громкими и отвратительными, что люди отступали как от их силы, так и от рвущих мясо когтей и челюстей-болторезов. Когда Роуз, наконец, поднялся на спасательную палубу, он обнаружил Фиффенгурта и двенадцать человек, готовых запечатать люк связкой бревен размером с повозку. Капитан откатился в сторону, крикнув: «Сделайте это!» Как только тонны дерева оказались на месте, они услышали, как первые крысы забарабанили своими толстыми телами по двери.