Таша бросилась к доктору. Пазел последовал за ним, хотя часть его хотела побежать в другую сторону, закрыть глаза, заткнуть уши. Все, что угодно, лишь бы не видеть того, что он сейчас увидит.
Молодая женщина-икшель замахнулась на них своим мечом.
— Вы тоже не должны прикасаться к ней, — сказала она.
— Мир, Энсил, — сказал Герцил, его голос был близок к срыву. — Они будут использовать только свои глаза.
— Пазел, — спросил Чедфеллоу, строго глядя на него, — как давно ты знаешь, что они на борту?
Пазел проигнорировал вопрос. Он уставился на сверток, который доктор прижимал к груди. Он не мог пошевелиться. Он чувствовал, что Герцил стоит рядом с ним, застывший, как и он сам. Наконец, дрожа, Таша протянула руку — осторожно, чтобы не коснуться окровавленных тряпок — и тихонько потянула доктора за рукав. Чедфеллоу опустил руку.
Там лежала Диадрелу, бледная, прекрасная и мертвая, ее шея была обмотана алой повязкой. Чедфеллоу смыл кровь с ее плеч и рук, которые были сложены на груди. Она никогда не выглядела более спокойной, более проницательной, хотя ее глаза были закрыты. Пазел не знал, когда именно он начал плакать, но он знал, что никогда в жизни так не плакал. Он, точно, плакал громче по своей потерянной семье, по Ормаэлу, но не с этим отчаянием, не с этим ощущением чего-то, что было частью его самого и казалось слишком хорошим, чтобы быть его частью. И в то же самое время он плакал по тому, что он построил — доверие, любовь, язык, — которое вырвали из него и растоптали, которое ушло. Он был жалок. Он рыдал перед Чедфеллоу. Но рыдала и Таша, ее голова лежала на плече Пазела; и рыдал Герцил, облокотившийся на стол, отбросивший меч в сторону. Все трое стояли там, рыдая, раздетые догола своим горем. Чедфеллоу потрясенно посмотрел на Пазела. Как будто он только что понял, что мальчик ступил на какой-то другой корабль, быстро уходящий, оставляя его позади. Икшели потрясенно глядели на то, как люди оплакивали их королеву; и один из них — Пазел так и не узнал, кто именно, — проговорил вполголоса:
— Она знала. Она настаивала. Они не все одинаковы. Мы привыкли говорить так, как будто они принадлежат нам, принадлежат их долгу перед нами, их грехам. Мы были дураками, потому что она одна их знала.
По трапу поднималась странная компания. Герцил прижимал Диадрелу к груди, где она сошла за толстую повязку, скрывающую какую-то рану. Энсил и два других икшеля ехали в складках его окровавленной рубашки, а Таша, Пазел и Чедфеллоу аналогичным образом несли еще шестерых. Энсил отправила оставшихся четверых пешком, чтобы связаться с теми членами клана, которые остались верны Дри, и рассказать им, кто ее убил. Многие ли в это поверят? подумал Пазел. Единственным свидетелем был гигант по имени Герцил.
Но другой секрет наконец-то раскрылся. Об этом позаботился Старый Гангрун. На каждой палубе Пазел слышал, как летают сплетни: это не только крысы, это еще и ползуны, они, должно быть, стоят за всем этим, они накормили крыс чем-то таким, что сделало из них всех монстров.
Мужчины, спешившие присоединиться к битве, с презрением смотрели на троих, карабкающихся наверх.
— Убегают, — услышал Пазел рычание одного из матросов, — как раз в тот момент, когда мы одерживаем верх.
Действительно, казалось, что люди побеждали. Крысы еще не были изгнаны с нижней палубы, но все крысы в носовой части главного отсека были перебиты, и турахи удерживали оба грузовых люка. Поговаривали о второй вспышке на корме нижней палубы: якобы огромная стая крыс вырвались из хлева, где стоял Шаггат Несс, сжимая Нилстоун. Моряки и турахи все еще умирали, но крысы умирали быстрее. Двери их замедляли, и, несмотря на всю свою свирепость, они не могли пробиться сквозь град стрел турахов и стену копий.
Экипаж сможет вернуть нижнюю, подумал Пазел, и спасательную, под ним. Но трюм? Это было место, где крысы жили все это время. Там было несколько дверей и бесконечное количество укрытий. Кабельные бухты, шахты насосов, бортовые отсеки, вентиляционные отверстия. Туннели в песчаном балласте, промежутки между бочками и ящиками. Роуз наверняка будет выкуривать их или использует сернистый газ. И теперь ему нужно еще убить ползунов.
Средние палубы были почти пусты. У входа в большую каюту даже не стоял одинокий турах — его отозвали, для боя. Таша была поражена, обнаружив, что на мгновение остановлена невидимой стеной; затем она молча разрешила икшелю, которого несла (и остальным шести, и доктору Чедфеллоу) пройти сквозь нее. Через несколько мгновений вся компания была внутри.
Они положили Диадрелу на скамейку под окнами, именно там, где она разбудила Ташу много месяцев назад.