— Ого, — сказал он.
— Да. Ого. Но, клянусь Питфайром, это научило меня... О!
Она схватила его за руку. Они вышли на верхнюю палубу, впервые за много часов. И все вокруг них было странным.
Закат уже миновал; мир должен был погрузиться во тьму. Вместо этого он светился огненным оранжево-красным. Они стояли на холодном ветру. Прямо перед «Чатрандом» по небу полыхал Красный Шторм, сплошная стена безмолвного, мягко кипящего света. Трудно было сказать, насколько он велик и, следовательно, как далеко — шестьдесят миль, восемьдесят? Каким бы ни было расстояние, Шторм был намного ближе, чем тогда, когда смолбои и Фегин наблюдали его на рассвете.
Но Шторм был не единственным чудом — и не самым худшим. Примерно на таком же расстоянии от левого борта виднелись облака — опускающиеся и закручивающиеся, как и, с тошнотворным содроганием осознал Пазел, само море. Огромное круглое пространство океана стало несомненно вогнутым, как будто невидимый палец давил на темное покрывало моря. Центр впадины находился вне поля их зрения. Облака над ним клубились по нисходящей спирали.
— Вихрь, — сказал Пазел, — это, должно быть, Вихрь Неллурок. О Бакру, Бакру! Отзови своих львов, спаси корабль.
Он никогда не произносил молитву более искренне. Ибо последней странностью на верхней палубе было то, насколько она была пуста. От носа до кормы у парусов находилось не более тридцати человек. Еще несколько дюжин летали вверх и вниз по палубе, тянули шкоты6, передавая приказы. На палубе должно было быть в десять раз больше рук.
— Пазел, — сказала Таша смертельно холодным голосом, — это водоворот из моего сна. Того, который мне снится со времен Этерхорда.
— Конечно, — сказал он. — Тебе снился Вихрь.
— Он мне не просто снился, — сказала Таша. — Я видела его, совершенно четко. Так, как мы сейчас.
Пазел посмотрел на нее с тревогой. Она изменилась на его глазах. Исчез уверенный в себе боец-тоймеле. На его месте была измученная и обеспокоенная Таша, та, которая появлялась каждый раз, когда читала Полилекс. Та, которая выглядела необъяснимо старше.
— Что происходит в этом сне? — спросил он.
Таша закрыла глаза.
— Я заключаю сделку, — сказала она. — Кто-то хочет, чтобы я ушла из того места, где была. И я говорю, что уйду, если они тоже согласятся уйти. Кто бы это ни был, они всегда соглашаются, но в последнюю минуту что-то добавляют к сделке. Что-то, из-за чего уходить намного труднее. Рамачни там, наблюдает — может быть, охраняет меня на случай обмана. Но я все равно должна сказать да. Как только я это делаю, я начинаю двигаться — очень быстро, вообще без усилий. Прямо к этому водовороту. И я думаю, вот каково это — умереть и остаться в живых. И как только я начинаю падать в Вихрь, я просыпаюсь.
Она открыла глаза и печально улыбнулась ему:
— Я жду, когда ты скажешь: «Ты не сумасшедшая, Таша».
Пазел ничего не сказал. Он попытался придумать лучшие, более утешительные слова. Верил ли он все еще полностью в ее здравомыслие или нет, вряд ли имело значение. Таша уставилась на него, явно взволнованная его колебаниями.
Затем появился Ускинс, огибая баркас, стоявший у правого борта. Он был в истерике. Он, казалось, не был ранен, но в его глазах горел дикий огонек, а лицо было красным. Он резко остановился перед ними и закричал.
— Мукетч! Девчонка! Не стойте здесь, хватайте линь! Вперед, к команде Лапвинга на левом фале! Бегите, черт бы вас побрал, нам нужны все, кто у нас есть!
Пазел и Таша сделали, как им было сказано, хотя бы для того, чтобы убраться подальше от Ускинса. Пока они бежали, Пазел услышал новый звук, далекий, но невероятно мощный. Звук, который не был ни ветром, ни волнами. Звук, который навел его на мысль о титанических жерновах: неумолимых, перемалывающих. Звук Вихря.
— С тобой все в порядке, Таша, — пропыхтел он, пока они бежали, — но мир за пределами твоей головы сошел с ума.
Таша расхохоталась:
— Спасибо, я чувствую себя намного лучше.
— Не стоит благодарности.
Она так парадоксально развеселилась, что он невольно рассмеялся. Ему хотелось остановиться прямо здесь и поцеловать ее прямо в губы.
— Там Нипс! — внезапно воскликнула Таша, указывая. Нипс был на середине грот-мачты, в доброй сотне футов над палубой, работая вместе с дюжиной матросов, пытающихся поднять верхний парус. Они ползали по такелажу, сражаясь с норовистой парусиной, не глядя вниз.
— Им нужно больше людей для этой работы, верно? — спросила Таша.
— Ты чертовски права, — сказал Пазел. — Вдвое больше, и еще руки на фалы. Давай, поможем. Может быть, вместе мы сможем это провернуть.