В следующей камере на потолке отсутствовала небольшая панель, а отверстие вело в какую-то тусклую каюту на нижней. Путь побега Герцила. Он использовал его вовремя, чтобы спасти жизнь Таши, а возможно, и Пазела. Но он не сумел спасти женщину, которую любил.
Пазел заглянул в третью камеру и вскрикнул от неожиданной радости:
— Фелтруп!
И, действительно, там лежал Фелтруп: огромный, мутировавший, спящий. Пазел не мог ни дотянуться до него, ни открыть решетку. Фелтруп выпил немного воды Герцила, вспомнил Пазел. Что с ним станет, когда он проснется? Будет ли он таким же сумасшедшим, как другие крысы?
Когда запах стал для него невыносимым, Пазел потащился обратно на верхнюю палубу. Испуганный, изумленный, но бессильный, он вернулся к тому месту, где они с Ташей спали. Что было более странным — вид его собственного тела или тот факт, что он принимал его, что он мог созерцать его как нечто отдельное от себя и не сойти с ума? Я ведь не сошел с ума, так?
— Да, Пазел, — произнес голос у него за спиной. — Ты просто учишься. Хотя временами этот процесс кажется безумием, действительно.
Пазел знал этот голос. Но удивление было хорошей вещью, радостной вещью, и он помедлил мгновение, чтобы насладиться им.
— Рамачни, — сказал он вслух, — ты не представляешь, как сильно я по тебе скучал.
Он обернулся: черная норка стояла в нескольких ярдах от него, рядом со спящим Фиффенгуртом. Маг был еще меньше, чем помнил Пазел, хрупкое животное, которое он мог бы поднять одной рукой. Рамачни посмотрел на Пазела с нарочитой невозмутимостью монаха. Пазел подошел к нему и опустился на колени:
— Я не сумасшедший, и я не мертв. Это я могу сказать точно.
Рамачни показал свои зубы — именно так он улыбался.
— Ты действительно вернулся? — спросил Пазел. — Вернулся, чтобы остаться?
— Нет, — сказал Рамачни. — На самом деле ты бы мог сказать, что я жульничаю. Когда я научил тебя Мастер-Словам — ты великолепно выбираешь моменты их употребления, парень, поздравляю, — я обрел способность точно знать, когда ты их произносишь, и наблюдать за тобой после. И я наблюдаю: больше ничего. Но поскольку ты буквально засыпал, пока говорил, я смог превратить это наблюдение в путешествие и встретиться с тобой здесь, во сне. Еще лучше то, что ты не связан, как Фелтруп, никаким заклинанием, стирающим сны. У тебя не должно возникнуть проблем с запоминанием этого разговора.
— Кто наложил заклинание на Фелтрупа? Арунис?
Рамачни кивнул:
— Он напал на нашего друга и мучил его во сне в течение нескольких месяцев. Я положил этому конец, но я не могу снять заклинание забвения, пока не вернусь во плоти.
— Плоть! — сказал Пазел, и его голос внезапно изменился, наполнившись отвращением. Он невольно вздрогнул. — Я только что кое-что вспомнил. Я почти заснул на этой палубе, Рамачни, но проснулся, когда подумал о Мастер-Слове. И, как только я его произнес, я увидел что-то в небе. Это было похоже на черное облако, но более густое, почти плотное. И оно дрожало, как... мясо, как ужасная живая плоть. Самая уродливая вещь, которую я когда-либо видел.
Рамачни одарил его долгим, молчаливым взглядом — испуганным взглядом, сказал бы Пазел, если бы такое было возможно. Наконец Рамачни глубоко вздохнул и сказал:
— Ты видел Агорот Асру́, Рой Ночи. Мне жаль, что тебе пришлось его увидеть. По крайней мере, твой взгляд был коротким.
— Что это за Рой? — спросил Пазел. — Арунис кричал о нем на Ребре Дхолы. Я никогда раньше о нем не слышал.
— И больше не услышишь, если повезет. Рой Ночи — это не только самое уродливое, что ты когда-либо видел, но и почти наверняка самое разрушительное. Мы называем его роем, потому что он может напоминать густое облако насекомых, и еще потому, что, оказавшись внутри него, живое существо испытывает боль, подобную десяти тысячам укусов. Он не принадлежит этому миру и находится в темных областях: земле смерти и соседних королевствах.
— Тогда почему я его увидел? Что он здесь делает?
— Он не в этом мире, Пазел — пока. Если бы он проник к вам, я бы это почувствовал, вне всякого сомнения. И все же Рой действительно угрожает Алифросу, и делает это на протяжении веков. С каждым днем он приближается к прорыву, и есть такие, как Арунис, которые хотели бы ускорить его приход. Мне кажется, ты видел его прямо за пределами этого мира, врывающимся внутрь, как зверь, просовывающий свою морду в дверь, которую мы должны держать закрытой. Ты использовал Мастер-Слово и отпер дверь. Однажды я уже тебе сказал, что такие слова напрягают саму магическую ткань творения.