— Я не понимаю, — сказал Пазел. — Когда я произнес первое слово, солнце на мгновение померкло. На этот раз я увидел... это. Но почему? Вы с Арунисом произносите заклинания, которые намного сильнее, чем тушение пожара, и мир не сходит с ума.
— Как ты думаешь, почему они так изматывают нас, Пазел? Лишь небольшая часть энергии заклинания уходит на создание желаемого эффекта — огненной молнии, левитации или ветра там, где его нет. Остальная уходит на сдерживание ущерба, который мог бы возникнуть в противном случае. Именно это делает заклинание заклинанием. Если магия — это порох, то заклинание — прочная пушка, которая направляет взрыв туда, где нам это нужно, и защищает нас от взрыва. Мастер-Слово, с другой стороны, подобно гигантскому пороховому заряду, забитого в маленькую пушку и выпущенному кем-то, кто никогда даже не чиркал спичкой.
На этот раз, похоже, что зачарованная нить плетения мира действительно ослабла. Не бойся; это маленькая рана в здоровом теле, и она заживет сама собой. Но я обрадуюсь, если ты какое-то время не будешь произносить последнее Мастер-Слово.
— Тем более, что я понятия не имею, что оно делает, — сказал Пазел. — Слово, которое «ослепит, чтобы дать новое зрение»? Что это значит? Я не ближе к догадке, чем был в тот день, когда его узнал.
Рамачни снова странно посмотрел на него. Была ли жалость в его глазах?
— Если мы когда-нибудь достигнем этой точки, тебе не придется гадать, — сказал Рамачни. — Что не означает, что твое решение будет легким. Первые два слова проверили твое мужество. Не то чтобы у меня было какое-то желание испытать тебя. Я не играю в такие игры. Но на самом деле ты должен был быть достаточно сильным, чтобы не потратить их впустую, не использовать слишком рано. Последнее слово, я думаю, потребует мужества просто для того, чтобы вообще заговорить.
— Замечательно, — сказал Пазел. — Ты пришел сюда для того, чтобы это мне сказать?
— Нет, — сказал Рамачни. — На самом деле я пришел не для того, чтобы тебе что-то сказать. Я пришел, потому что ты сделал это возможным, и, прежде всего, я пришел послушать. Скажи мне, как проходит сражение? Где Нилстоун и Арунис? И, самое главное, как поживают наши друзья?
Пазела недоверчиво посмотрел на него:
— Ты не знаешь?
— Пазел, ты спишь на корабле в сердце Неллурока. Я сплю в далекой стране, в целебном бассейне под вертикальной милей камня. Я вижу тебя и пузырь света вокруг тебя размером с дровяной сарай, но все остальное — тьма. Мы оба спим — и только когда маг разделяет твой сон, становятся возможными вещи, которых в противном случае не было бы. Выбор, например. Я надеюсь, ты выберешь ввести меня в курс дела.
Пазел посмотрел в направлении Вихря:
— Время идет?
— Всегда, — сказал Рамачни.
Тогда ему придется поторопиться. Но с чего начать? С худшего, с той части, о которой все еще было мучительно думать.
— Диадрелу, — сказал он, — была убита своим кланом.
Рамачни закрыл глаза, опустив голову на передние лапы.
— Продолжай, — сказал он.
Пазел заговорил, и ему стало легче. Но по мере того, как он пробегал через все, что произошло после ухода Рамачни, он чувствовал растущий стыд. В конце концов, что им удалось сделать, кроме того, что они навлекли на заговорщиков несчастья и свели вничью бой с Арунисом? С тем же успехом они могли бы провести последние месяцы взаперти с пассажирами третьего класса.
Рамачни покачал головой.
— Все не так мрачно, как ты думаешь, — сказал он. Но его голос был тихим и печальным.
— Я не дурак, Рамачни, — с горечью сказал Пазел. — Я вижу, насколько все мрачно. У нас была задача. Красный Волк выбрал семерых из нас, чтобы избавиться от Нилстоуна. Ты сам сказал, что каждому из нас надо будет сделать что-то жизненно важное, что-то существенное. Так?
— Да, — ответил Рамачни.
— Ну, Дри была одной из семерых, и ее больше нет. Это означает, что мы терпим неудачу. Почему бы тебе не сказать мне треклятую правду. — Пазел встал и отошел на несколько шагов, дрожа от разочарования. Низкий рев Вихря пульсировал в его ушах. Внезапно он остановился как вкопанный, глубоко вздохнул и заговорил, не оборачиваясь: — Мне жаль. Я не могу поверить, что я это сказал. Я знаю, что мы не должны потерпеть неудачу.
— Вы уже потерпели, — сказал Рамачни.
Пазел резко обернулся. Рамачни стоял так же неподвижно, как и раньше, наблюдая за ним теми черными глазами, которые всегда заставляли его думать о бездонных пропастях — но никогда о жестокости, до этого мгновения.
— Ты смеешься надо мной? — спросил Пазел.
— Нет, — сказал маг, — я говорю правду, как ты и требовал. И правда в том, что вы не можете сделать то, на что надеялась Эритусма, создавая Красного Волка. Один из семерых умер, и да, у всех семерых была какая-то жизненно важная задача. Я не могу сказать тебе какая именно, потому что я сам не знаю: план был ее, а не мой. Но теперь, по-моему, очень вероятно, что Арунису удастся найти способ использовать Нилстоун. Если у него получится, он подожжет этот сад под названием Алифрос, и не будет Мастер-Слова, достаточно могущественного, чтобы потушить этот огонь.