— Но мы были выбраны...
— Вы были выбраны, потому что у вас были наилучшие шансы на успех. Шанс — это не судьба, Пазел. Последнее всегда было в ваших руках, и только в ваших.
Пазел не мог поверить своим ушам. Если и было одно существо, о котором он никогда не думал, что оно признает свое поражение, то это был Рамачни. Пазел чувствовал себя покинутым, и в то же время чувствовал, что подвел всех. Всех. Его мать и отца. Старого капитана Нестефа, первого моряк-арквали, поверившего в него. Смолбоя Рейаста, который погиб, помогая им раскрыть заговор. Диадрелу. Ташу и Нипса, Герцила и Фиффенгурта. Даже ребенка Фиффенгурта. Он чувствовал, в глубине души, что подвел их всех.
Ему потребовалось мгновение, чтобы обрести голос; когда он это сделал, он звучал безжизненно и тихо:
— Прекрасно. Мы потерпели неудачу. Ты мудр, Рамачни. Что ты предлагаешь нам сделать?
— На данный момент я вижу только две возможности, — сказал маг. — Вы все можете прыгнуть с разбега с поручней «Чатранда». Или вы можете бороться дальше, хотя это может потребовать от вас смириться с неудачей...
— И умереть, борясь, — сказал Пазел.
— ...и пересмотреть определение успеха в соответствии с вашими обстоятельствами.
— Что это значит? Как ты думаешь, у нас есть шанс или нет?
— Конечно, у вас есть шанс, — сказал маг. — Пазел, мир не музыкальная шкатулка, созданная для того, чтобы вечно петь одну и ту же песню. Человек с твоим Даром должен знать, что в этом мире может родиться любая песня — и любое будущее. Если план Эритусмы в отношении Нилстоуна сорван, что ж, ищите другой способ. А теперь я должен передать тебе сообщение для Аруниса.
— Но я же сказал тебе, — огрызнулся Пазел, — что он исчез. Лично я надеюсь, что его съели крысы.
— Арунис жив и находится на этом корабле. Это я могу ощутить даже во сне. Можешь быть уверен, что, когда он выйдет из укрытия, ему будет не до разговоров. Но я бы посоветовал тебе не ждать — найди его, вытащи из логова. И, если ты сумеешь поговорить с ним до того, как это удовольствие буду иметь я, скажи ему, что медведь был никем. Ты можешь это запомнить?
— «Медведь был никем», — ошеломленно повторил Пазел.
Рамачни кивнул. Внезапно он встряхнулся, от головы до хвоста — движение удовлетворения и нетерпения.
— Ко мне возвращаются силы, — сказал он. — Когда ты увидишь меня в следующий раз, ты будешь бодрствовать. Тогда ты узнаешь, что значит иметь волшебника, сражающегося на твоей стороне. Если, конечно, ты не решишься на этот прыжок.
— Теперь ты точно смеешься.
— Немного, парень. Но не сердись, потому что я люблю тебя как сына. И это благословение для такого древнего существа, как я, у которого никогда не было детей, и чья первая семья умерла так много веков назад, что даже он начинает их забывать. Помни: я приду, когда станет темно — ужасно темно, темнее, чем ты думал увидеть.
— Не мог бы ты сказать мне, что это значит? — взмолился Пазел.
— Как ты думаешь, если бы я знал, разве я бы не сказал? Я такой же пленник этих загадок, как и ты, хотя и слышу их из другого источника. Но здесь, вслед за загадками, есть факт: я горжусь всеми вами. Яростно горжусь вашей добротой и вашей силой. А теперь, Пазел, нам обоим пора ПРОСЫПАТЬСЯ.
Его последние слова прозвучали как пушечный выстрел, и он исчез. Пазел не почувствовал, что падает, но внезапно он снова распластался на палубе. Таша зашевелилась рядом с ним, перепачканная пеплом и копотью, и со всех сторон до них донеслись стоны и восклицания просыпающихся людей.
Глава 40. В ПАСТИ ДЕМОНА
16 (?) илбрина 941
Достопочтенному Капитану Теймату Роузу
Аббатство Нортбек, остров Мерелден, Южный Кесанс
Дорогой сэр,
Никогда не было более странных обстоятельств для письма. Я не знаю, обращаться к вам с гордостью или со стыдом, поэтому вместо того и другого я начну с предупреждения: впредь вы должны предполагать, что леди Оггоск будет читать каждое письмо, которое вы мне присылаете. Она ни на волос не изменилась с тех дней, когда вразвалку входила в ваш дом, не вытирая обуви. Она вульгарная, коварная, расчетливая колдунья. И все же — неохотно и за большие деньги — она выполняет обязанности морской ведьмы. Я терплю ее, потому что не могу заменить.