— Такое красивое место. Просто кажется неправильным продолжать называть его островом.
По всеобщему признанию (и только потому, что, как ожидалось, он спасет их жизни) это был самый красивый остров во всем мире. Не то чтобы они могли разглядеть много: Болуту предупредил о песчаных отмелях, поэтому, пройдя пять или шесть миль, они взяли курс на запад и держались на безопасном расстоянии.
Однако и даже в самые мощные подзорные трубы было мало что видно. Извилистое пятно песочного цвета. Ни скал, ни сооружений — ни длому, ни людей. Низкие деревья или кустарник на вершинах дюн, возможно. Все. Остров был таким плоским и так мало выступал над горизонтом, что первые матросы, увидевшие его, признались, что приняли тот за мираж.
Но это был не мираж. И не крошечный остров, по крайней мере в длину: стена дюн исчезала на западе, насколько хватало глаз. Болуту уже передал им название: Северная Песчаная Стена, барьер из прибрежных отмелей длиной в две тысячи миль, полностью лишенный скал или кораллов, разорванный, выделанный в форму и просеянный Неллуроком.
— Внутри лежит большой залив Масал, — сказал он, — почти море, само по себе.
— Боги милосердия! — взорвался Фиффенгурт. — Вы же не хотите сказать, что нам предстоит совершить еще одно путешествие, прежде чем мы достигнем твердой земли?
— У меня нет возможности узнать это отсюда, — сказал Болуту. — Побережье довольно неровное. В некоторых местах Песчаная Стена подходит к материку на расстояние пяти миль; в других она находится в трехстах милях от берега. Но она достаточно прочная и местами довольно широкая. Здесь есть рыбацкие деревни, небольшие леса, базы флота — и, да, пресная вода. В других местах Песчаная Стена настолько тонка, что с северного берега можно бросить камень в залив Масал.
В таких местах, объяснил он, Неллурок часто пробивает проливы прямо через Песчаную Стену. Войдя в залив по одному из них, судно может безопасно встать на якорь около песчаной отмели в любом количестве мест, следуя по каналам, указатели на которые установлены рыбаками.
— При условии, конечно, что мы находимся на территории Бали Адро. Это вполне вероятно, поскольку на большую часть Залива претендует наша империя. Но я не могу знать наверняка без ориентиров.
— Достаточно ли глубоки эти входы для такого корабля, как «Чатранд»? — спросил Таликтрум со своего места на плече Большого Скипа.
— Это зависит, сэр, — ответил Болуту.
— Зависит, зависит, — проворчал Фиффенгурт. — Все от чего-нибудь треклято зависит.
Сейчас под ними было много моря: лот показал двадцать саженей. Фиффенгурт потребовал поставить верхние паруса на мачтах, которые могли выдержать нагрузку. Время было против них: дух людей поднялся при виде земли, но они все еще были наполовину безумны от жажды. И по эту сторону Песчаной Стены высадиться было невозможно. Когда дул попутный ветер, они могли слышать буруны: сокрушительный, ревущий прибой, который раздавил бы любое судно, попавшее в его тиски. У них не было другого выбора, кроме как плыть дальше.
Таликтрум приказал освободить пассажиров третьего класса, и Фиффенгурт с удовольствием подчинился. Сначала сорок бледных, истощенных душ пришлось убеждать не стоять на солнце, теряя влагу из-за пота: Роуз долгое время держал их в темноте, и некоторые не скрывали своего ликования, узнав, что теперь он заключен в тюрьму. Матросы наблюдали за ними, пристыженные их грязью и долгим заточением. Но сердца моряков не смягчились по отношению к ползунам, захватившим корабль.
К середине дня море прояснилось, и они приблизились к Песчаной Стене на расстояние трех миль. Теперь сомнений быть не могло: дюны были увенчаны деревьями. На покрытых соленой коркой губах заиграли улыбки: деревья означали воду, пресную воду; они уже чувствовали ее вкус. Но бухты по-прежнему не было, и на желтом берегу не было никаких признаков дома или деревни.
Когда солнце коснулось горизонта, Фиффенгурт выругался себе под нос:
— Отведите нас на пять миль, мистер Элкстем, пожалуйста. Мистер Фегин, удвойте число впередсмотрящих. Мы собираемся удерживать этот темп до восхода солнца.
Ночью внезапно налетел холод, принеся с собой дразнящую росу. Люди пытались высосать ее из такелажа, но в итоге их рты только наполнились соленой смолой. Другие всю ночь не спали, проводя потрескавшимися пальцами по парусам и клеенкам, а затем прикасаясь пальцами к губам.
На рассвете оказалась, что Песчаная Стена никуда не делась. Жара усилилась, ветер стих, и «Чатранд» потерял половину своей скорости. Надежда сразу превратилась в панику: пить было почти нечего. Вскипяченный ром закончился. Опреснительное устройство капитана Роуза дважды взрывалось, и, будучи отремонтированным, выдавало только струйку пресной воды. Страсти начали разгораться; даже некоторые икшели обменивались мятежными взглядами; скоро им тоже захочется пить.