В ту ночь ветер усилился, на несколько часов. На рассвете они, к своему великому ужасу, обнаружили, что Песчаная Стена сжалась до коричневой нити на южном горизонте: она резко изогнулась в сторону от них, и они провели большую часть дня, возвращаясь к ней.
Очередь в лазарет становилась все длиннее. Чедфеллоу и Фулбрич смачивали каплями миндального масла пошедшую волдырями кожу ртов. Но были и серьезные болезни. У одного мужчины была лихорадка, но он не мог потеть. Другой на мгновение закрыл глаза и обнаружил, что они отказываются открываться. Третий жаловался на мышечные спазмы; ему дали льняное семя, чтобы он натирал руки. Час спустя он не удержался на форштаге и свалился с грот-мачты: его тело ударилось о палубу как вязанка хвороста.
Третий день вдоль Песчаной Стены прошел в каком-то групповом бреду. На севере — в сорока или пятидесяти милях к северу — были грозовые тучи, но они не давали даже тени, не говоря уже о влаге. По правому борту плыли киты, вздымавшие в воздух пену, похожую на туман над водопадом в какой-нибудь лесной лощине.
В вечерней очереди за водой у камбуза матрос из Пирс Плапп подавился своей порцией — его горло пересохло и он не мог глотать. Он закашлялся, и его драгоценная четверть стакана брызнула на стену. Парни из Бернскоув засмеялись и заулюлюкали, а моряк, потерявший воду, сошел с ума. Он сильно ударил ближайшего Бернскоува в челюсть, и секундой позже получил то же самое в ответ. Появились ножи, турахи закричали и бросились на нарушителей спокойствия, а основная масса мужчин в очереди воспользовалась возможностью и бросилась на бочку с водой. Мистер Теггац, размахивавший половником, как дубинкой, был сбит с ног; секундой позже то же самое произошло и с бочонком. Мало кто даже обмочил губы, но четверо матросов остались лежать, истекая кровью, под ногами. Один, несчастный Плапп, умер прежде, чем товарищи смогли отнести его в лазарет.
В ту ночь Пазел отправился навестить своих друзей в передней рубке, неся свечу в маленьком стаканчике. Окно было серым от пепла и соленой накипи. Он постучал, и сквозь дымный воздух показались угрюмые лица. Они были пленниками в течение сорока дней и давно потеряли надежду на то, что посетитель, возможно, принесет им свободу. Даже Нипс и Марила выглядели побежденными, подумал Пазел, когда они на цыпочках пробирались через распростертые тела к окну.
Они ожидают смерти, внезапно подумал Пазел, и вместе с этой мыслью пришел острый укол вины. Он был здесь, на свободе и в относительной безопасности; Нипс, Марила и Чедфеллоу были заперты там с сумасшедшими, и между ними и смертью не было ничего, кроме небольшого огня. Было трудно не ненавидеть Таликтрума. Однако заявление молодого лорда все еще звучало в его ушах: если бы это была ваша семья, вы бы поступили точно так же.
Пазел изо всех сил старался не показывать своей тревоги. Глаза его друзей были красными и покрытыми коркой. Кожу Нипса отбелило, как прибрежную корягу солнце. Густые черные волосы Марилы потеряли свой блеск.
— Входа в залив пока нет, — сумел сказать Пазел. — Но теперь он не может быть далеко. Фиффенгурт говорит, что мы продержимся до рассвета, как и вчера.
— Только медленнее, — сказала Марила.
Пазел кивнул; они не могли мчаться на полной скорости в темноте.
— Когда… когда в последний раз...
— Мы пили? — спросил Нипс, завершая вопрос. — Зависит от того, о ком ты говоришь. Старина Плапп и Бернскоув, они просто напились досыта. Блане́-вода, подарок от икшелей. Они выпили по кварте каждый, так же поступили Сару, Берд и еще несколько человек. Они проспят дней десять и проснутся более сухими, чем начинали. Конечно, к тому времени...
— Не говори этого, — перебила Марила.
Она права, подумал Пазел: ситуация была слишком ясной. Через десять дней они либо найдут воду, либо умрут от ее недостатка.
— Вам тоже стоит выпить блане́-воду, — сказал Пазел. — Уснете и проснетесь с хорошим, безопасным кувшином под боком.
Нипс бросил быстрый взгляд через плечо, затем покачал головой:
— Не раньше, чем это сделают они, приятель.
Пазел оглянулся: Сандор Отт прислонился к стене, скрестив руки на груди. Его острые, как наконечник сверла, глаза были прикованы к Пазелу.
— Он слушает, — сказала Марила. — Один из них всегда слушает — Отт, Дасту или Роуз.
— Он не говорит на соллочи, так? — спросил Пазел, переходя на родной язык Нипса.