Нипс пожал плечами:
— С Оттом никогда нельзя быть уверенным.
Я мог бы быть уверенным, подумал Пазел, если бы позволил эгуару показать мне остаток своей жизни. Возможно, я бы узнал о Дасту — и об отце Таши, если вообще есть что знать. Помогло бы это мне, в конечном счете?
Он еще раз посмотрел в глаза ассасину. Узнал бы я все, что знает он? Смог бы я жить дальше, если бы это сделал? Он снова подумал о самой странной фразе эгуара из всех: мир, созданный моими братьями. Его все еще беспокоило, что Болуту понятия не имел, что это существо имело в виду.
Он встряхнулся; так друзьям не поможешь.
— Дела у нас обстоят не так уж плохо, — сказал он. — Болуту считает, что Красный Шторм, возможно, уничтожил все ужасные заклинания, которые готовил Арунис. Ему кажется, что Шторм действует как « очищающий от магии порошок». Я боялся, что он мог разрушить магическую стену вокруг каюты, но нет — она так же сильна, как и всегда. И мы нашли всех семерых наших союзников, у всех семерых есть волчий шрам, хотя мне чертовски странно, что один из них — Роуз.
— Пазел, — сказал Нипс неожиданно бесцветным голосом, — нас больше не семеро. Дри мертва. То, что мы должны были сделать вместе, не произойдет.
— Не говори так, — свирепо сказал Пазел. — У наших врагов тоже все пошло не так, как планировалось. Мы найдем другой способ, даже если не сможем сделать то, что имел в виду Красный Волк, когда нас обжигал. Помнишь, я говорил тебе, что сказал Рамачни.
Глаза Нипса сверкнули, и Пазел испугался, что он, возможно, затеет драку. Затем более маленький юноша глубоко вздохнул и кивнул:
— Да, говорил. Извини, приятель.
— Все пучком, — с облегчением сказал уже было напрягшийся Пазел. — Один из нас будет навещать вас каждый час или около того. Таша следующая, в четыре склянки.
— Кстати, как поживает наш Ангел Рина?
— Возвращается к нормальной жизни, — с быстрой улыбкой ответил Пазел.
— Ты лжешь, — сказала Марила.
Пазел моргнул, глядя на нее. Марила не говорила на соллочи; она просто прислушивалась к его тону. Талант Нипса передался и ей.
— Таша... не очень нормальная, — признался он. — На самом деле она заставляет меня ужасно волноваться.
Он рассказал, что после Красного Шторма Таша каждый день становится все более угрюмой и рассеянной. Ее рука — та, которой она коснулась Нилстоуна, — казалось, ее завораживала. Пазел несколько раз ловил Ташу, когда та смотрела на свою руку и теребила старый шрам. И она все дольше и дольше читала Полилекс, иногда с помощью Фелтрупа, иногда одна. Книга все еще пугала ее, но, казалось, она не могла оторваться. Пазел просыпался ночью от звука ее тихих криков. Он садился рядом с ней, обнимал ее и чувствовал, как она дрожит, просматривая страницы.
— Однажды она захлопнула книгу и крикнула мне: «О чем она думала, как она могла так поступить с ними? Как может маг быть таким жестоким?» Когда я спросил, кого она имеет в виду, она огрызнулась: «Эритусму, кого же еще? Она совсем не была хорошим человеком, она была монстром». Я сказал ей, что Рамачни говорил по-другому, и она просто зарычала на меня. «Каким бы был ты, если бы прошел через Пробуждение, как Фелтруп, Ниривиэль и Мугстур? Как ты думаешь, Пазел, ты все еще был бы в своем уме? Как ты думаешь, ты все еще был бы собой?»
Еще более худшее произошло две ночи назад. Стоял прекрасный, теплый вечер. Они вдвоем провели спокойный час, сидя на двадцатифутовом ялике и наблюдая, как стая китов пересекает желтую ленту лунного света. Таша казалась счастливой и расслабленной. Со временем они уснули, и когда Пазел проснулся час спустя, ее уже не было. Он не нашел ее в каюте и предупредил Герцила. Вместе с Большим Скипом и несколькими другими добровольцами они искали ее на палубе за палубой, в отсеке за отсеком. И, наконец, Пазел ее нашел: она пересекала жилую палубу, идя, как лунатик, среди сотен спящих людей.
Он подбежал к ней и взял ее за руку.
— Ты не должна быть здесь, — прошептал он. — Пойдем, пока они не проснулись.
Таша посмотрела на спящих и покачала головой.
— Они не могут, — сказала она.
Она вывела его из отсека и повела по боковому проходу. Это было место, мимо которого он проходил сотни раз, но на этот раз, к своему великому удивлению, он увидел маленькую зеленую дверь, высотой всего по пояс, прямо в конце прохода, где, по его мнению, должен был находиться корпус. Дверь выглядела старше и обшарпаннее, чем остальная часть отсека; ручка представляла собой древний, проржавевший кусок железа. Таша протянула руку, чтобы открыть дверь, но медленно, как будто борясь с собой. Когда она коснулась ручки, Пазел потянулся, чтобы помочь ей — ему было любопытно, что это за дверь, он никогда ее не замечал — и Таша внезапно оттащила его, крича.