В МИР НЕВЕДОМЫЙ ОТПРАВЛЯЕШЬСЯ ТЫ, И ЛЮБОВЬ ОДНА СОХРАНИТ ТЯ
— Я собираюсь привязать ее к твоему запястью, — сказал он и привязал.
Глава 42. ДОБРОТА КОРОЛЯ
Солнечными утрами человек любил сидеть у окна и наблюдать, как птицы-портные чинят свои гнезда. Они никогда не останавливались и, казалось, не уставали, эти маленькие красные птички, даже когда зимние бури обрушивались на город и разрывали их лоскутные дома на части, как старые шерстяные шляпы. Одна из птиц время от времени прилетала, чтобы поговорить с ним. Человек подкупил ее лоскутом шелка, оторванным от подкладки его кармана. Теперь, с помощью подзорной трубы, позаимствованной у короля, он мог видеть шелк, вплетенный в гнездо. Птица поблагодарила его на симджани, а когда человек не ответил, попробовала несколько других языков. Мужчина просто кивал или склонял голову набок. Он потерял дар речи, а птица обрела его. Ситуация была неловкой для них обоих.
Долгими зимними ночами человек лежал на ковре, глядя на пляшущие на потолке отблески камина и беспокоясь о птице. Она всегда была в хорошем настроении, но он знал, что ей больно. Я один во всем мире, если не считать вас, сэр. Моя пара не проснулась, и я боюсь, что она никогда не проснется.
Когда он закрывал глаза, его приходили искать крысы. Сначала он слышал, как они возятся внизу, в глубине за́мка, так что он должен был встать и проверить замок на двери. Позже он слышал, как они сопят и скребутся прямо за пределами комнаты. Иногда они говорили с ним в своей знакомой, ужасной манере. Пенни для вдовы полковника? Часто он слышал, как они грызут основание двери.
У человека не было ни оружия, ни печи, в которой можно было бы спрятаться. Он знал, что его единственный шанс — лежать неподвижно и не издавать ни звука.
Ему дали кошку, но она беспокоила птицу, и он жестами велел медсестре забрать ее. Ему дали книги, написанные на арквали, которые король мог легко достать, и это было его большим утешением. Когда они повесили зеркало над туалетным столиком, человек долго стоял перед ним, изучая себя. Лысая голова с прожилками, глубоко посаженные глаза, подбородок привычно высоко поднят вверх, бесчувственное лицо. Затем человек повернул зеркало лицом к стене.
Королевский врач давал ему отвар из кровь-корня. Он не удивился, узнав что человек потерял и речь, и память. Он лечил многих выживших в битвах и знал пещеры, в которые разум, подобно раненому животному, отступает после поражения.
— Травматическая полукататония, — сказал он королю Ошираму. — Он заключил договор с богами, Ваше величество: — «Не пытайте меня больше, и я буду сидеть здесь тихо, вот увидите, и не издам ни звука».
— Адмирал Исик — герой войны, — сказал король.
— Да, сир. А также человек, к сожалению.
Дневное время было достаточно приятным. Комната в башне выходила окнами на Рощу Предков — заросли корявых буков, окружающих окаймленный камышом пруд, где, как объяснил король Оширам, лягушки поют голосами умерших членов королевской семьи. Маленький, древний, обнесенный стеной лес. За ним раскинулись сады роз, сейчас спящих и выглядящих мертвыми, а еще дальше лежали Кактусовые Сады, где состоялся последний разговор человека с любимой дочкой.
Король установил лист полупрозрачного стекла по всему окну, оставив лишь крошечное отверстие, через которое можно было смотреть.
— Ради вашей безопасности, — сказал ему король, очень серьезный и мрачный. — Те, кто отправил вас в ту черную яму, все еще среди нас, я бы поставил на это драгоценности моей матери. Крысиные твари убили не всех из них. Вот почему мы не можем допустить, чтобы ваше лицо было видно, и вот почему вы никогда, никогда не должны кричать. Потяните за звонок; кто-нибудь всегда будет слушать. Вы понимаете меня, Исик?
Глаза короля всегда подсказывали ему, когда нужно кивнуть.
Король Оширам был умен и добр. Он не разговаривал свысока со своим гостем и не предполагал, что то, о чем он говорил раньше, было забыто. Совсем наоборот, он серьезно, как с равным, говорил с человеком о неразрешимых проблемах острова Симджа и более темных делах во внешнем мире. Он часто называл его послом или адмиралом. Он даже принес флаг Арквала с изображением рыбы и кинжала и водрузил его на шест в углу, но после ухода короля мужчина печально снял его и оставил у двери.
Как-то раз король с большой тревогой сообщил ему о смерти Паку́ Лападолмы. «Несчастный случай, они сказали, аллергическая реакция на ее еду, разве это не абсурдное утверждение!» Это событие было, по словам короля, признаком гораздо более худших событий в будущем. Оно означало, что Великий Мир рушится. Затем он пожал плечами, нахмурился, почесал затылок и почти неслышно пробормотал, что, возможно, этому Миру никогда не суждено было увенчаться успехом.