Вот такая странная судьба. Арквали спас ее от арквали, и мзитрини спас ее от мзитрини. Дважды ее брали как добычу, в третий раз — как воина богов.
Но на самом деле все еще не сфванцкор. Ни один из его детей (он ходил среди них, произнося утреннюю молитву, прерывая их сонный транс кончиками пальцев) не мог претендовать на титул, пока он не отдаст их. Так было всегда, и так будет всегда: только когда они преклоняли колени перед одним из Пяти Королей и клялись в верности, они становились сфванцкорами, воинами-жрецами Мзитрина. До этого дня они были его учениками, его детьми. После этого дня он даже не произносил их имен.
Не сфванцкор, подумала девушка, ее сон рассеялся, а слезы совсем исчезли. Даже не обычная претендентка, потому что родилась за границей. Это имело значение. Даже Отец не мог утверждать иначе, хотя и запрещал другим упоминать об этом. В течение двух тысяч лет старейшины превращали молодежь в сфванцкоров, чтобы они служили королям мзитрини, руководили армиями и наводили ужас на врагов. Сила обитала в них, сила из Фортов Вечности, из осколков Черного Ларца и хранилища ветра. Это было больше, чем честь: это была судьба всей жизни — священный договор. И призывались только молодые люди, уроженцы Мзитрина. Таков был порядок вещей, пока Отец не привел Неду в свою Цитадель.
Неда Паткендл. Ряд старых Мастеров произнес ее имя в Зале Приветствий в тот первый день, как будто сами слоги вызывали у них неудовольствие.
Неда Играэл, сказал Отец. Я дал ей другое имя. Понаблюдайте за ней; со временем вы все поймете.
Играэл, Феникс-Пламя. Величие его жеста не помогло. Остальные шесть претендентов (четыре юноши, две идеальные девушки) были поражены. Коричневокожая беженка из Ормаэла, одного из вассальных государств врага? Неужели их выбрали, чтобы они сгорели от стыда? Неужели они такие плохие кандидаты, что не должны применяться вечные обычаи?
Никто не задавал вопросов Отцу — тому, кто высосал черного демона из раны на шее короля Ахбсана и выплюнул это существо в угольную печь, где оно выло и гремело в течение месяца, — но такой выбор испытывал веру на прочность. На празднике Зимней Погибели, когда новые претенденты маршировали по Бабкри, раздалось открытое шипение. На ее подушке оставили тушку голубя, обгоревшую до черноты и слова Пепел с полу никогда не поднимется. Был день, когда она узнала об Исключении Воинов: древнее правило, по которому другие претенденты, если они единодушно заявляли, что один из их братьев «стремился сделать их всех врагами», могли изгнать этого члена.
Неда ничего подобного не делала; она была послушна их прихотям, терпима к их злобе; и все же пятеро из шести проголосовали за ее отстранение. Когда попытка провалилась, Неда тихо пошла к той, кто встал на ее сторону, высокой гордой девушке по имени Суридин. Неда опустилась перед ней на колени и прошептала слова благодарности, но девушка с горьким смехом пнула ее ногой.
— Это было не для тебя, — сказала она. — Я хочу служить на флоте, как мой биологический отец, а они приводят на церемонию присяги ведьм, которые чуют ложь. Что я скажу, когда они спросят, давала ли я когда-нибудь ложные показания?
Биологический отец Суридин был адмиралом Белого Флота.
— Я понимаю, сестра, — сказала Неда.
— Ты ничего не понимаешь. Я бы хотела, чтобы ты затеяла драку с одним из нас. Тебе здесь не место, и я бы не задумываясь проголосовала против тебя, если бы могла.
Все это было ужасно и долго. Но пять лет спустя закончилось, и закончилось именно так, как сказал Отец: Неда была обучена, смертоносна и сильна в Вере, и ее шесть братьев обнимали ее (некоторые любящие, другие просто послушные), а простые люди Мзитрина уже не совсем понимали, почему возражали.
Неда, однако, не испытывала сомнений. Они были правы, ее враги. Они видели то, чего не видел Отец: она потерпит неудачу, опозорив свой титул, если он когда-нибудь будет ей дарован. Она выпустила стрелу над рекой Босфал и попала в движущуюся цель. Она прошла по веревке, натянутой над Ущельем Дьявола, и поднялась на триста ступеней Цитадели, неся воду, равную собственному весу. Но сфванцкор должен быть совершенным во всем, и в одном вопросе она была серьезно несовершенна. Она не умела забывать.
Для претендента не было ничего хуже. Помимо боевой и религиозной подготовки, бо́льшая часть становления воина-жреца происходила в трансе. Только с теми, кто был в трансе, Отец мог разделить святые тайны; только эти души он мог очистить от страха. Неда легко погрузилась в первые слои транса — засыпала и просыпалась по его команде, беспрекословно подчиняясь, сосредоточив свой разум на любой мысли, которую он называл. Но всегда не только на том, что он называл. Самый глубокий и священный вид транса достигается, когда все остальные отвлекающие факторы исчезают: другими словами, когда человек забывает. Убери пыль Настоящего и Прошлого, гласила пословица, и вечное станет твоим.