Одним из них был Старый Гангрун, казначей, несший утреннюю вахту. Он, ссутулившись, шел по темной палубе, раздраженный еще до того, как полностью проснулся.
— Это и есть твои Черные Тряпки? — сказал он вслух. — Ты называешь это молитвой, сиззи? Да ты просто воешь, как дикий зверь, и некоторые из нас не удивлены. О, да, да, не нужно мне пудрить мозги. Вы теперь порядочные люди, так? Джентльмены, честные малые. Пока ты не выхватишь нож, когда мы повернемся к тебе спиной и эррррх!
Он изобразил убийство, возможно, свое собственное, затем зашаркал к джиггер-мачте, ругательства все еще слетали с его губ.
Он не увидел человека, стоящего на четвереньках тени рулевой рубки — дрожащего, голого, если бы не золотые очки, которые могли вот-вот соскользнуть с его носа. Глаза этого человека были зажмурены, и каскад выражений играл на его губах — то улыбка, то гримаса страха, то мысль, настолько поразительная, что рот полностью останавливался. Бледный мужчина в расцвете сил, хотя, возможно, немного худой и и даже изможденный.
— Рассвет наступил, — произнес голос рядом с ним. — Встань, пока не стало слишком светло.
На его плече появилась рука, предлагающая помощь. Обнаженный мужчина, казалось, боролся с самим собой сильнее, чем когда-либо. Он глубоко вздохнул и открыл глаза.
На удар сердца он замер, совершенно неподвижный. Затем одним движением он поднялся, удивленный, — выпрямление его спины было похоже на возрождение после болезни, — и посмотрел поверх поручней, словно бросил взгляд со сторожевой башни.
Рядом с ним стоял мужчина в черной моряцкой куртке, черных леггинсах и белом шарфе, который при более ярком освещении мог бы отчетливо выделиться. Высокий и плечистый, в глазах — острый хищный взгляд паука. Он указал на брюки и рубашку, развешенные на поручнях.
Рубашка была блестящего зеленого цвета. Худой мужчина протянул руку и погладил ее.
— Это шелк, — сказал другой. — А у твоих ног ботинки из телячьей кожи.
Мужчина в очках, волнуясь, надел одежду. Потом благоговейно провел руками по ней.
— Эти вещи согревают, — сказал он.
— Конечно. — Человек в черном опустился на колени и завязал шнурки на ботинках другого. — И, более того, они тебя отличают. Зеленый — это цвет образованных людей, прирожденных лидеров. Теперь ты можешь ходить — ходить, смотреть и быть свободным.
Медленно и удивленно худой человек обошел вокруг квартердека. Старый Гангрун, моргая, стоял у мачты, нерешительно ковыряя пальцем в ухе. Человек в очках уставился на него, открыв рот, в трех дюймах от его лица. Гангрун его не видел и не слышал.
— Лицом к лицу, так мы это называем, — сказал человек в черном. — Так ты будешь смотреть на всех людей. Разве я не говорил, что тебе это понравится?
— Нравится! — Человек в очках, казалось, был вне себя от радости. Но внезапно его улыбка исчезла. Он мрачно взглянул на своего спутника и поспешил прочь, как будто предпочитал, чтобы между ними была небольшая дистанция.
На лестнице ботинки мешали ему, и он чуть не упал. Человек в черном усмехнулся и последовал за ним на палубу. Они скользнули вперед вдоль поручней правого борта, мимо иллюминатора капитана, через который уже светила лампа, мимо бизань-вант и турахов — каменные лицами, тяжелые арбалеты и шрамы.
Затем тощий человек завизжал от ужаса и отшатнулся. Рыжая кошка вылезла из люка № 4 и стояла, потягиваясь задними лапами. Хотя животное, несомненно, было огромным для домашней кошки, реакция мужчины больше подходила человеку, столкнувшемуся с тигром с окровавленными челюстями. Прежде чем он успел убежать, человек в черном схватил его за руку.