— С таким делом я бы справился, — сказал, все еще колеблясь, Сид.
— Ваша деятельность у нас, — продолжал американец, — едва ли будет отличаться от прежней работы в редакции. Вы собираете сведения, обобщаете их, редактируете — только не для открытой печати, а для нас.
— Сбор данных тоже будет относиться к моей деятельности? — заинтересовавшись, спросил Сид.
— В некотором роде — да, — небрежно кивнул Перси. — Как журналист, вы же занимались этим.
— Но тогда я знал, у кого и для чего…
Перси прикурил сигарету.
— Заниматься активной агентурной деятельностью вам не придется. Для этого вы слишком стары.
— Мне тридцать семь. Это вы называете старостью?
— Для активного агента — да!
— Так, значит, вы все-таки из Си-Ай-Си? — Сид попытался поймать на слове лейтенанта.
Перси уклонился от прямого ответа.
— Если вы соглашаетесь работать у нас, то вы будете работать на американскую армию. Естественно, что у нас есть с ними контакт, но от случая к случаю.
Американец поднялся из-за стола, хотя Сиду хотелось подробнее расспросить его.
— Обдумайте мое предложение. Завтра вечером скажете о своем решении. Мы предлагаем вам тысячу марок ежемесячно и оплату накладных расходов. Без вычетов, так как вы будете работать в армии. Пока!..
Он небрежно бросил монету на стол и вышел из клуба.
Сид подошел к стойке.
— Кто это такой? — справился он у миксера.
Чарли старательно вытирал бокалы.
— Он часто сидит здесь. Судя по удостоверению, работает в американской прессе и знает кучу людей.
— Си-Ай-Си? — спросил Сид.
— Это можно только предполагать, — ответил миксер, покончив с бокалом. — Кто из ами-журналистов не работает на Си-Ай-Си? Они все связаны одной ниточкой. Это неважно. Главное, что они за выпивку платят наличными.
— Да, конечно, — согласился Сид. — Само собой. Можно еще одну рюмку «Тома Коллинза»?
Пока Чарли возился с бутылками, Сид продолжал размышлять над словами американца. Сколько дней уже он бегает из редакции в редакцию, из издательства в издательство! И ничего. Вначале он еще на что-то надеялся. Сейчас уже нет. Отказаться от подвернувшегося предложения? Но ведь это единственная возможность устроиться. В конце концов, американская армия — не такая уж плохая фирма. По крайней мере, она обанкротится не так скоро, как то карликовое агентство, в котором он работал до сих пор.
В принципе, не все ли равно, куда пойдет его труд, — в газету или в досье лейтенанта Перси? В немецких редакциях время от времени появлялись чиновники из Федерального ведомства по охране конституции, их интересовали некоторые материалы — и никого это не шокировало.
Сид решил принять предложение.
Перси оказался человеком весьма пунктуальным. На следующий день после полудня он появился на пороге пресс-клуба и дружески помахал рукой Сиду.
— Отвратительная погода. Как насчет рюмочки «Тома»?
Сид, намереваясь поговорить о деле, утвердительно кивнул. Он решил согласиться, но прежде хотел уточнить некоторые детали и на всякий случай обеспечить себе отход.
— Если я приму ваше предложение, — начал он, — то я могу в любое время уйти от вас, не так ли?
— Конечно, — ответил лейтенант. — От вас требуется сейчас бумага, в которой вы дадите обещание старательно выполнять свои обязанности и сохранять в полной тайне все, что узнаете. Надеюсь, это понятно. В конце концов, вы ведь будете работать в армии, а армия — это не воскресный листок и не редакция детского журнала.
— Понятно, — произнес Сид. — Когда я могу приступить к работе?
— Прямо сейчас, — коротко ответил американец.
Одним махом опустошив свой стакан, он слез с высокого сиденья у стойки. Сид последовал за ним к маленькому столику в углу, напротив стойки.
— Мы можем все легко уладить, — проговорил американец, вытаскивая из кармана бланк.
— Как?.. Здесь? — удивился Сид. — Разве у вас нет специального бюро или отдела кадров, куда бы я мог прийти?
— Зачем разводить церемонии? — отмахнулся Перси. — Мы стараемся работать рационально.
— Собственно, я так и не знаю, кто вы такой, — растерянно пробормотал журналист.
Американец достал и бросил на стол запечатанную пачку банкнот.
— Но в том, что это тысяча марок, вы не сомневаетесь? — спросил он.
Сид не решался больше спрашивать…