— В большинстве случаев. Это делает жизнь несложной.
— Зато неприятной.
— Я не трусливого десятка.
Мюллер не привык, чтобы с ним так разговаривали. Всех агентов группы, которую он возглавлял, он уже обучил вежливости и уважению к себе, доверенному лицу американцев. Он старался работать под Батлера и внушать своим подчиненным страх. Надо бы и этого Паули свернуть в бараний рог. Но со стороны казалось, что настроен он был благодушно.
— Вы умеете обращаться с «курантами»? — деловито спросил он и увидел непонимающее лицо Сида.
— Ну, с радиопередатчиком. Вы же во время войны обучались этому. Может быть, вы совсем разучились?
Мюллер достал карандаш и стал отстукивать по крышке стола.
Сид внимательно слушал.
— «Стоит у дороги трактир…» — ответил Сид, когда Мюллер положил карандаш.
— Прием у вас — ничего, — похвалил его Мюллер. — Теперь попробуйте передавать вы.
Сид простучал следующую строку фривольной песенки.
— «Собрались там… возницы… на… пир…» — произнес Мюллер.
— Следующие строки лучше произносите про себя, — пошутил Сид, — а то нас выставят отсюда за непристойное поведение.
— Ну ладно, — кисло улыбнулся Мюллер. — Достаточно. В интересах дела нужно, чтобы вы были связаны со мной через одного человека. Это поможет вам найти меня в случае надобности.
— Зачем все осложнять? Дайте мне свой телефон. Если что будет, я позвоню вам.
— Кончайте! — грубо оборвал его Мюллер. — Кончайте свои попытки подсказывать мне, что и как надо делать. Научитесь сами исполнять мои указания.
— Слушаюсь, шеф!
Мюллер недоверчиво посмотрел на него.
— В следующую субботу точно в восемь вечера будьте на остановке электрички «Савиньиплац». Встаньте у главного входа и в правой руке держите томик «Фауста» Гете, первую часть. Название книги должно быть видно. К вам обратится человек. В левой руке у него будет зеленая авоська с красным детским мячом. Он вас спросит: «Когда в последний раз шел дождь?» Вы должны ему ответить: «Двадцать девятого июня». Все запомнили?
Сид ухмыльнулся.
— Вы не находите, что это какая-то идиотская игра?
— Чем бессмысленней, тем лучше. Надежнее, — пояснил Мюллер, не обратив внимания на иронический тон Сида.
— Значит, «Фауст» Гете…
— Первая часть, — подсказал Мюллер.
— …И, зеленая авоська с красным мячом. Что за винегрет?
— Сразу видно, что вы новичок, — с сознанием своего превосходства заметил Мюллер. — Знаете, сколько сорвалось встреч из-за того, что применялись простые опознавательные знаки? Ведь в таком большом городе, как Берлин, в один вечер сразу нескольким людям может прийти в голову идея купить ребенку красный мяч и нести его в зеленой авоське. Кому-то из них непременно понадобится сесть на электричку у «Савиньиплац». Возможно, также, что это произойдет около восьми вечера. Что вы тогда сделаете?
— Ладно… — вздохнул Сид. — Скажите откровенно, много для меня заготовлено таких веселеньких заданий?
— Нет, — ответил Мюллер, — есть только одно настоятельное желание: как можно скорее услышать от вас сведения, добытые у секретарши. Если вы вскоре не добьетесь от нее ничего стоящего, то больше не получите от нас ни пфеннига.
Мюллер встал и, не прощаясь, исчез так же внезапно, как и появился.
Сид почувствовал острое отвращение к самому себе, Мюллеру и всему окружающему.
«Черт! Я же стал гнусным рядовым агентом, которым помыкает такой тип, как Мюллер. Ловко меня обманули. «Сбор и обработка экономических сведений, серьезная работа!» — Он усмехнулся. — Я шпион и ничего больше. Я сам докатился до этого. Из-за денег. Надо выбираться из этого дерьма. И как можно скорее. Но как?..»
Он неподвижно уставился на грязную скатерть.
Когда Сид вернулся домой, Дорис еще не было. А одному ему быть сейчас не хотелось. Все в квартире было аккуратно прибрано, и было так тихо, как будто здесь никто и не жил. После прокуренной шумной пивной эта тишина обрушилась на Сида ужасным грузом. Он почувствовал озноб. Достал из буфета бутылку коньяку и налил себе рюмку.
Вся эта история угнетала его. Он казался себе актером третьеразрядного детективного спектакля. Спектакль был явно комического жанра, и в то же время было не до смеха. Сид чувствовал, что нельзя недооценивать Мюллера и тех, кто стоит за ним. «Может быть, все-таки в ближайшие дни мне удастся устроиться в какую-нибудь газету? Если бы я мог расплатиться с янки! Возможно, Винкельман… Надо было позвонить ему. До сих пор я еще ничего для них не сделал… О ребенке они тоже ничего не знают… В конце концов, мы ведь живем в свободном мире. Против моей воли меня никто не заставит шпионить. Скорее порвать с этим, вылезти, пока еще не поздно…»