Глава 5
Каждую ночь бродяги собирались в одной из развалин, сохранившихся после войны в Ист-Энде. Сегодня они выбрали развалины некогда величественного храма — на кладбище. Одинокая колокольня — вот и все, что осталось от него теперь. Кладбище находилось неподалеку от оживленной дороги в Уайтчепель и довольно близко от станции метро “Алдгейт”. Оно густо заросло кустами, повсюду чернели открытые могилы... В эту ночь собралось шестеро. Все эти люди медленно, но верно травили себя непрерывным употреблением денатурата. Каждый из них достиг глубин отчаяния и отрешился от жизни среди обычных людей. Они редко разговаривали друг с другом. Их мысли были слишком заняты собственными несчастьями, чтобы думать о других.
Среди них была женщина. Но ее, одетую в бесформенное тряпье, трудно было отличить от мужчин. Мэри Келли было сорок девять, а выглядела она лет на двадцать старше. Она проклинала людей, проклинала саму себя, но больше всех проклинала Бога. Того самого Бога, перед которым преклонялась полжизни. Давно это было. Тогда она жила еще в Ирландии.
В детстве Мэри трижды по воскресеньям и по разу в другие дни ходила к мессе. В пятнадцать лет она даже решила уйти в монастырь, но уединенная тихая жизнь в монастыре не подходила ее живой, хотя и очень религиозной натуре. Вернувшись домой, в город Лонгфорд, Мэри вскоре поняла, что и здесь для нее слишком скучно. Священник пытался уговорить ее остаться, но однажды на исповеди Мэри призналась ему в таком, что он всерьез задумался, а стоит ли отговаривать ее от отъезда? Во всяком случае, если она уедет, для местных парней будет лучше.
Старый священник был поражен, как в такой религиозной девушке могли таиться сильные плотские желания? В конце концов, он решил, что у него будет больше шансов спасти ее заблудшую душу, если Мэри останется под его присмотром в Лонгфорде. Поэтому он пошел к родителям девушки и уговорил их заставить ее остаться. Родителям Мэри приходилось кормить еще шестерых детей. Так что поначалу им не очень-то захотелось оставлять лишний рот. Но приходский священник в Ирландии имеет огромное влияние на свою паству.
Однако в очередную субботу Мэри призналась в страшном грехе, который касался молодого священника, недавно приехавшего в Лонгфорд.
К облегчению пастора, чей стареющий ум не мог больше справляться со странностями этой распущенной святоши, Мэри Келли в понедельник уехала.
Она отправилась в Дублин и устроилась в бар рядом с О’Коннел-стрит. Там она, конечно, знакомилась с мужчинами и не давала отпор никому, кто пытался за ней ухаживать.
Через некоторое время Мэри уволили. Но не из-за распространившейся славы, а потому, что жена хозяина как-то застала своего мужа с Мэри в погребе за бочонками. После этого Мэри Келли устроилась в столовую местной пивоварни, и там мужчины быстро поняли, что она легкая добыча. Одна только странность девушки удивляла их и порождала множество шуток: Мэри, прежде чем забраться в постель, трижды читала “Аве, Мария”, стоя рядом с кроватью на коленях и крепко, как ребенок, сцепив руки. Мужики веселились бы еще больше, если бы знали, о чем она просит деву Марию. В первой молитве девушка просила о том, чтобы не забеременеть, во второй — чтобы не подхватить какую-нибудь заразу, а в третьей — просила оргазма. Мэри узнала о том, что существует оргазм, от своих подружек по столовой и поняла наконец, чего ей не хватало все эти годы. Ее сексуальность никогда не находила удовлетворения, и, не зная истинной причины, Мэри искала все больше и больше мужчин. Секс всегда доставлял ей удовольствие, но теперь Мэри поняла, что он может быть не просто приятным, а сказочным, и она была полна решимости изведать это ощущение. По-прежнему каждое воскресенье Мэри ходила к мессе, а в первую пятницу каждого месяца получала Святое Причастие. Вскоре она начала ходить в церковь по два-три раза в неделю и читала молитвы по четкам во имя исполнения своей сексуальной мечты. Ей даже в голову не приходило, что она делает что-то неправедное. Бог создал людей, чтобы они наслаждались сексом. Иначе он бы не дал им этого чудесного дара. Разве в детстве она не видела, как ее родители занимались любовью, даже не подозревая, что дочь не спит и прислушивается к их прерывистым, восторженным вздохам? У нее и сейчас звучал в ушах последний вскрик матери, за которым тотчас же следовал громкий храп отца.
На то, что девушка посещает церковь, вскоре обратил внимание отец Махар и предложил Мэри помогать в Доме Божьем. Ей нравилось менять цветы, стирать пыль с алтаря и статуй святых. Она надеялась, что это маленькое пожертвование времени не останется незамеченным Богом.
Потом Мэри Келли стала помогать в распродажах подержанных вещей, навещать стариков и больных и даже записалась в церковный хор. Новая прихожанка произвела большое впечатление на отца Махара, и он решил навести о ней справки. Выяснив, что она работает на пивоварне вместе с несколькими другими его молодыми прихожанками, он стал расспрашивать их о Мэри. Но, кроме ухмылок и уклончивых ответов, ничего не добился. Это удивило отца Махара. Однажды к нему пришла миссис Малоун. Он знал и ее и ее мужа в лицо, поскольку они регулярно посещали церковь. Молодые, лет по тридцати пяти, они производили впечатление хороших и трудолюбивых людей. Миссис Малоун пришла дождливым утром во вторник. На ее обычно привлекательном лице застыло выражение тревоги. На лбу собрались морщины, грозившие стать постоянными.
— А, миссис?..
— Малоун, отец.
— Да, миссис Малоун. Чем могу помочь? — Священник говорил особенно мягко, потому что всегда чувствовал в женщинах, подходивших к нему не в часы служб, надвигающуюся истерику.
— Это Том, отец. Он... — начала Маргарет Малоун дрогнувшим голосом. Неожиданно шлюзы раскрылись, и из глаз женщины хлынули слезы. Миссис Малоун полезла в сумочку за платком.
“Как быстро, — подумал священник. — Сколько все же в ней копилось, если передо мной так быстро сломался барьер?” Обычно в подобных случаях до слез можно было узнать половину истории. Он не раз уже слышал такие рассказы. Том изменял. Или его перестало интересовать ее тело. А может, вечерами по пятницам после нескольких кружек пива он бьет ее. Как успокоить этих бедняжек, как убедить, что все проходит, заставить поверить, что обращение к Богу, по крайней мере, помогает в борьбе с жизненными невзгодами?
— Ну, ну, миссис Малоун. Давайте присядем, и вы мне все, не торопясь, расскажете. — Он взял ее за руку и повел к скамье в глубине церкви.
Пожилая женщина в черной шали на костлявых плечах ставила очередную свечку за упокой своего мужа, умершего шесть лет назад. Она не обращала на них никакого внимания — не раз видела это и раньше. Да и сама не раз сидела на такой же скамье с другим священником много лет назад, изливая свои беды сочувствующему, но тем не менее бессильному пастору?
Маргарет Малоун наконец взяла себя в руки.
— О, отец, мой Том нашел другую женщину.
Отец Махар потрепал ее по плечу и вздохнул, ожидая, когда слезы уймутся.
— Она работает на пивоварне, — наконец взяла себя в руки миссис Малоун. Длинные рыжие пряди ее волос намокли от слез. — Это продолжается уже не одну неделю. Он ходит к ней по вторникам и четвергам. Сначала Том говорил, что идет в паб, но Дейрдре Финнеган сказала, что много раз видела их вместе. Когда я спросила его об этой женщине, он просто рассмеялся и сказал, что она, по крайней мере, лучше... — Маргарет Малоун вовремя остановилась, вспомнив, что говорит со священником. — Но ему плевать, отец! Вот что обидно. Ему плевать, что я знаю. Ему плевать на детей. Она околдовала его. Я не знаю, что делать, отец. Что мне делать?