Несмотря на ястребов, лисиц, ласок и выдр, несмотря на частые бедствия, постигающие то тех, то других представителей этого многочисленного рода, лето проходило благополучно для бурой крысы, жившей в норе под розовыми кустами.
Но вот в одно знойное утро все вдруг изменилось. На окраине луга раздались громкие голоса людей и фырканье, топот, ржанье лошадей, а вместе с тем появились какие-то красные машины, которые стучали, когда двигались.
Одно из этих красных чудовищ, запряженное лошадью, двинулось по дальней окраине луга. Другое направилось прямо в густую траву вдоль берега речки. Трава была так высока, что лошади, двигаясь в ней, утопали по самое брюхо. И вдруг красная машина, которою управлял человек, крикнула. Это был резкий, пронзительный страшный крик, точно голоса целого миллиона цикад соединились в один голос. А трава, еще до этого крика, полегла длинными рядами, к великому ужасу и удивлению ее обитателей. Опасности наводнения ничего не значили в сравнении с этой непонятной грозой.
Болотные водяные крысы, землеройки, мускусные крысы и кровожадные ласки, — все это опрометью побежало прочь. Немногие, очень немногие опоздали. Они не успели понять, что с ними случилось: большие ножи, выдвигаясь с быстротою молнии, срезывали траву у самой почти земли, подхватывая их и убивая в то же время.
Пронзительный крик смертоносной красной машины служил достаточным предупреждением. Когда болотная бурая крыса услышала его, она тотчас же шмыгнула на дно своей норы и улеглась там, дрожа всем телом. Подруга ее, которая, по всей вероятности, придерживалась совсем другого взгляда относительно безопасных мест, выскочила из норы и, пробравшись сквозь покрытые шипами ветки розовых кустов, прыгнула в воду и спряталась на противоположном берегу. Ножи крикливой машины скользнули почти над самым отверстием норы, и трепещущее сердце бурой крысы едва не разорвалось от ужаса. Они прошли мимо и двинулись дальше.
Когда стук машины затих вдали, на самом конце луга у плотины, бурая крыса пришла в себя и осмелилась выглянуть из норы. Она была поражена, увидя длинные кучи травы на земле, а в них — запутавшихся шмелей и кузнечиков, которые, обезумев от страха, старались освободиться.
Одаренная храбрым сердцем и умением пользоваться случаем, она выпрыгнула из норы и принялась хватать испуганных и беспомощных насекомых. Несколько минут охотилась она, не подвергаясь никакой опасности, так как красная машина вместе с людьми и лошадьми держала на приличном расстоянии ястребов и ворон. Но вот красная машина, доехав до плотины, повернула назад и двинулась в самую середину луга: крик ее становился все громче и громче, и бурая крыса поспешила обратно в нору.
Обитатели луга находились в страшной тревоге и ужасе все время, пока продолжался сенокос. Сначала они скрывались под скошенной травой, чувствуя себя до некоторой степени в безопасности, так как враги не могли видеть их там. Следующий день они провели в той же безопасности, скрываясь под длинными рядами сохнувшей травы, где все было полно кузнечиков и увядших головок клевера. Когда же все сено сгребли вместе и сложили из него бесчисленное множество копен, все они столпились под этим непрочным убежищем. Но на следующий же день очутились под жгучими лучами солнца, так как все копны увезли прочь на повозках.
Да, это был день ужасов для обитателей луга!.. Рыжий ирландский террьер, прибежавший вслед за косцами, бросался с громким лаем под эти копны и сотнями губил маленьких зверков. Зато бурая крыса и ее подруга жили покойно, оставаясь все время в норе и придерживаясь только ходов, которые они прорыли между корнями розовых кустов.
Когда сено убрали, для жителей лугов настало плохое время. Луга и нивы оказались совершенно обнаженными и днем открытыми для глаз ястребов и ворон, а ночью для сов — самых смертельных их врагов. Некоторые из них поселились на окраине плоскогорья, другие устроили колонии по берегам ручья; третьи, наконец, вернулись обратно к плотине на солончаке, где трава еще не созрела; остальные же преждевременно забрались под стога сена, доставив, таким образом, легкую добычу ласкам.
Через некоторое время короткая густая трава подняла свои головки над полем, готовясь ко второму сенокосу. Появились новые туннели, снова закипела жизнь и пошла своим обычным ходом среди массы визжавших и трещавших обитателей лугов. Тем не менее жизнь эта подверглась теперь еще большим опасностям; второй сенокос предназначался на корм рогатому скоту, и проницательные вороны сразу поняли, что их сильным клювам ничего не стоит проткнуть тонкие и не слишком плотные крыши туннелей.