Странные и мучительные дни
Странные и мучительные настали для Прохора дни. Его отвели как будто бы в спальню. Спальные места там были похожи на этажерки в три яруса из лёгкого струганного дерева. Принюхавшись и погладив дерево ладонью, определил Прохор сосну. Все тут были новички, которым от роду, кроме, разумеется, Прохора, было не более десятка часов.
– Утром, чуть свет, – показал диковинный провожатый на голую лампочку, уныло, как удавленник, висящую под потолком, – на учёбу погоним.
Та часть потолка, которую доставал беспощадный режущий свет ничем не защищённой лампочки, небрежно была вымазана белой казённой известью, будто её и не красили вовсе, а большим шершавым языком лизали.
– Гадить на топчаны строго исключается! – продолжил свои наставления адов резонёр. Он взял ночную сокровенную посудину и исполнил довольно занятно пантомиму, долженствующую повествовать о том, как поступают с ней при нужде.
После этого он строго спросил у Прохора нечто и вовсе поставившее того в тупик:
– Газы отходят?..
И исчез.
Прохор безо всякого мужского томления, не дрогнув и не соблазнясь ни единым взором, увидел, что скучное помещение казарменного вида вперемежку набито свежей продукцией без малейшего соблюдения полового признака. И бабы, и мужики ходили не прикрываясь, как в раю. Видно, не вкусили ещё с древа познания и греха не ведали.
Некоторые, повторюсь, были скроены весьма ладно, сидели и лежали они с тем свободным бесстыдством, какое бывает на похабных картинках. Впрочем, не без природной грации. Правда, некоторых портили какие-то розовые пятна на теле, а то и на лице. Будто огнём были обожжены эти места. Всё это, видно, тоже от непривычной организму скорости, с которой происходила эволюция в этом таинственном подпольном царстве. Но пятна эти на следующий же день исчезали, заменяясь чудесной розовой свежей детской кожей. Чего никакими чудесами косметическими, конечно, не достигнешь.
Надо сказать и то, что некоторые были прикрыты простынями и солдатскими суконными одеялами, синими, с тремя полосками в головной и нижней части, некоторые с надписью, хлоркой выведенною – «ноги». Видно, какой-то складской армейский прапорщик не совладал с соблазном и продал сюда вверенное ему военное имущество. Может, этот военный прапорщик и сам был из крыс, ведь затеянное тут дело было давнее, ещё, как помним мы, с самых большевистских пор. Прикрывались же они, местные оборотни, ни по какой другой причине, как только спасаясь от ощутительной прохлады. Дул мощный вентилятор, гнавший ветер с запахом грозы.
Один Прохор стоял в скульптурной позе, как статуй царя небесного, прикрыв руками грозное естество.
– Бежать надо, – вырвалось у него в звенящей тишине.
– Бежать надо, – звучным баритоном повторил он ни к кому конкретно не обращаясь.
На него оглянулись все сразу. Произошло общее движение. Будто волной качнуло прибрежный на озере камыш.
Мужественный звук Прохорова голоса, а особо, незнакомое здесь умение вкладывать в голос призыв, были угаданы, и это привело в волнение население удивительной казармы. Население это вдруг замычало и закурлыкало разнообразными голосами. Впрочем, совсем не мелодично.
Прохор и тут понял – все они не умеют ещё говорить.
Одна перерожденка с черезвычайно приятным сложением тела, с пышными рыжими волосами и розовой кожей подошла было к Прохору, может быть даже и с целью знакомства и дальнейшего совместного проживания. Ничего не умея ещё сказать, она со страстью понюхала у него под мышками и за ухом. Чем сильно напугала Прохора.
– Я извиняюся, – сказал Прохор и лёг тут же, где стоял, сдёрнув с ближнего своего одеяло.
Так в нарождающемся альтернативном раю произошло первое привычное земное действо. Человек потянул одеяло на себя. Первое в новый рай пришло земное склочное свойство.
И тут свет погас. Лампа-удавленник умерла, наконец.
Сон пришёл тотчас же, как обморок.
И обступили Прохора сладостные видения. Чудилось ему, что он убежал из нелепого подземелья. Он бежал легко и крылато. Преследователи остались далеко позади и стёрлись их лица в кромешной тьме преисподней. Лопатки и ноги у него, впавшего в забытьё, дёргались, как у спящей легавой, догоняющей во сне зайца. И тут опять же надо сказать, что и этот сон шёл в руку.
Нечеловеческая учёба
Учёба нового кромешного воинства тоже шла не тем порядком, который бывает. Это даже малопросвещённому Прохору было ясно. Отделение для занятий представляло собой значительную площадь, отгороженную от основного пространства бетонной, совершенно неоштукатуренной, навечно впитавшей в себя узоры грубых досок опалубки, стеной.