* * *
- Смотри, как здесь мило! Какие чудные ухоженные лужайки! А домик... просто игрушка! Прелесть,- щебетала Даята. - Глядя на этот домишко я думаю лишь об одном: аборигены невелики ростом. Вряд ли они достигают моего пояса. А то и ниже. Даята угадала невысказанную мысль мужа и насмешливо произнесла: - Так что ты теперь спокоен за нас. Драться врукопашную с такими карликами нетрудно. - Если бы врукопашную, я был бы более спокоен,- возразил Паргаме.- Хотя от низкорослого противника скорее можно ожидать какой-нибудь подлости вроде удара головой в энергетический центр. - Ну почему подлости? Это был мой любимый приемчик, когда я в детстве спорила со всякими верзилами, жившими на нашей улице,- заметила Даята пожимая плечами. - Но здесь в ход пойдет (если ВООБЩЕ пойдет, конечно) более опасное оружие,- докончил Паргаме. - Ты несносен и неисправим, дорогой. Лично я не верю, чтобы существа, создавшие такой милый превосходный парк и этот замечательный домик могли питать к гостям дурные намерения. А мы ведь гости, и не просто гости, а... Серебристым колокольчиком зазвучал индикатор интеллекта. - Внимание, они здесь. Паргаме провел ладонью по индикатору и сообщил: - Их двое. За углом дома. Агрессивность нулевая. - Какая еще агрессивность! Не болтай чепухи,- Даята фыркнула.- Раз ты настроен так предубежденно, я иду первой. Я настояла на высадке, я их и встречу. И не спорь! Она приложила пальчик к губам готового возражать мужа, нежно поцеловала его и сказала: - Уверена, ничего плохого не случится. Если ты так переживаешь за меня, иди шагов на двадцать сзади. Я обогну дом, ты ступай за мной. Не дожидаясь ответа Даята устремилась вперед. Когда Паргаме завернул за угол, то увидел, что жена замерла в неестественной позе, словно отстраняясь от чего-то ужасного. - Дая! Что случилось? - воскликнул он.
* * *
- А-а-а, друг мой Венсон, вы ли это? Входите, входите, я крайне счастлив вновь видеть вас, дорогой мой. Пациент замер от неожиданности у самого порога кабинета. Он никак не мог понять, что произошло с доктором за два дня, куда подевались нервозность и смятение противника, который в нынешнем настроении легко мог бы занять первое место на конкурсе "МИСТЕР-САМА ЛЮБЕЗНОСТЬ", если бы только такой проводился. Вдобавок в обращении и жестах доктора сквозили откровенно собственнические манеры, что совсем уж не понравилось пациенту. - Черт возьми, какая муха вас укусила? И с каких это пор мы сделались ДРУЗЬЯМИ? - довольно грубо осведомился Венсон и заковылял в свой "законный" угол. - С сегодняшнего дня, друг мой, с сегодняшнего дня,- пропел доктор на мотив известной оперной арии. - Обычно вы называли меня "ГОСПОДИН Венсон", и я успел привыкнуть к данному обращению,- сказал пациент со всей строгостью, на какую был способен. - А с сегодняшнего дня вы стали моим другом. И не смотрите на меня так. Мы подружимся. И надолго, уверяю вас. Венсон наконец понял все: ДОКТОР СОШЕЛ С УМА! - Я предупреждал вас, что вы плохо кончите. Не следовало напрягать извилины,- пробормотал он, однако доктор самым неприличным образом расхохотался. Хохотал он истерически, с каким-то поросячьим повизгиванием, постепенно сползая спиной на сиденье мягкого кресла. При этом его ноги в отполированных до блеска штиблетах так же постепенно высовывались из-под стола. - Вы идиот, друг мой,- прохрюкал наконец доктор откуда-то с ковра.- Вы возомнили, что можете доконать меня своими фокусами. Не выйдет! Мы наконец подружимся... - Да не имею я ни малейшего желания дружить с вами! - запротестовал Венсон, пытаясь поглубже втиснуться в угол. Он вдруг по-настоящему испугался. Что-то определенно случилось. И случившееся обернулось явно не в его пользу. - Нам так или иначе придется подружиться до окончания вашего лечения... - ЛЕЧЕНИЯ?! Какого такого лечения! А суд? - Суда не будет,- решительно заявил доктор.- Теперь я позабочусь о вас, друг мой, и вы позабудете все пережитое как дурной сон. Пациент взволновался не на шутку. - Вы что, дали окончательное заключение? - спросил он дрожащим голосом.Мне кажется, еще вчера вы не знали, каким диагнозом меня осчастливить. - Вчера было вчера, друг мой Венсон. Сегодня обстоятельства изменились. Появились новые данные,- доктор налег грудью на стол, поманил пациента пальцем и выпучив глаза прошипел: - ОТ ПОЛИЦИИ. Венсон приготовился к худшему и затаив дыхание ждал продолжения спектакля. Однако доктор не спешил. Венсон понимал, что сейчас противник мстит ему, подло мстит за свои собственные промашки и колебания, за собственную слабость, за то, что предлагал помощь... И КОМУ?! Какому-то презренному сумасшедшему! Доктор торжествовал и СМАКОВАЛ собственное торжество, точно хорошо составленный коктейль. - А я-то думал, как связать воедино все ваши "опыты"? "Легкая" серия, "яды", "питание", "огонь"... какая там у вас еще была? Ах да, конечно же "тело человека"! А дневники просто сводили меня с ума. Доктор рассыпал по столу содержимое толстой папки. - Дневники бродяги. Жизнь опустившихся людей. Почти животные сцены. Помои общества. Путешествия по свалкам, драки, совокупления. Деградировавшее человекоподобное стадо. Мороз по коже и тлетворный запах. Доктор говорил абсолютно спокойно. Казалось, его уже нисколько не смущали некоторые детали наблюдений Венсона. - И на фоне всего этого безобразия - беспристрастно ледяной анализ с загадочными полувыводами. Да, друг мой, больше всего меня смущали эти ваши ПОЛУВЫВОДЫ. Я тщетно ломал голову над тем, какова их ВТОРАЯ ПОЛОВИНА. И лишь сегодня... Доктор интригующе умолк. - Что сегодня? - не выдержал пациент. Доктор улыбнулся. Доктор развел руками. Доктор надавил на кнопку звонка. В кабинет вошли двое санитаров со смирительной рубашкой и принялись молча и деловито натягивать ее на Венсона. - Это еще зачем? - возмутился тот.- С тех пор как ваши парни прекратили попытки вымыть меня, я ни разу не буянил. - Сейчас начнете,- пообещал доктор.- Я собираюсь кое-что вам продемонстрировать. Готовы? - спросил он санитаров. Те кивнули. Тогда доктор медленно, так медленно, что пациент едва не застонал от нервного напряжения, выдвинул ящик стола и еще медленнее извлек оттуда большой черный альбом. При виде альбома Венсон взревел словно медведь гризли, вызывающий на бой соперника и рванулся к доктору. Санитары повалились на пол вместе с ним. Пока шла ожесточенная борьба, доктор тихонько посмеивался да поглаживал блестящую глянцевую обложку альбома. Наконец санитары подняли Венсона и с трудом поставили напротив стола. - Ну вот, мой друг, вы и буяните. Разве я не прав? - Черт! Черт, черт, черт! Черт меня побери, черт вас побери, черт всех побери!!! Какой я идиот! Какого черта я не уничтожил этот проклятущий альбом до ареста?! - выл пациент. - К чему так расстраиваться, друг мой! Ведь этот шедевр ставит все на свои места. В ответ Венсон принялся изрыгать такие проклятия и так истошно завопил, что видавшие виды санитары едва не выпустили его. - Прекратите шуметь, друг мой, умоляю вас. Давайте лучше прочтем ранее скрытую часть ответов на каверзные вопросы, вызванные к жизни вашими сверхнаучными "опытами". Это весьма любопытно, право же. - Иди в задницу! - рявкнул Венсон. Доктор пожал плечами, откинулся в кресле, раскрыл черный альбом и принялся размеренно декламировать: - "МАНИФЕСТ. Человечество! Раздираемое на части, само себе во всем противоречащее человечество! Я, Майкл Венсон, обращаюсь к тебе. Я имею право на это, так как развязал гордиев узел, а не разрубил его подобно талантливому, но торопливому невежде, который тщился завоевать весь мир и даже не подозревал, что существуют еще и другие земли за пределами Ойкумены..." Ого, друг мой, от вашего послания так и разит неприкрытой манией величия, не правда ли? - Будь ты проклят!!! - выкрикнул Венсон. Он не мог, просто не имел сил смотреть, как облачившийся в маску Эскулапа фигляр втаптывает в грязь дело всей его жизни. Пациенту вдруг вспомнилось сравнение: ЧИСТАЯ НАУКА ЕСТЬ ПРОСТИТУТКА, КОТОРУЮ ВСЯКИЙ ПРОХОДИМЕЦ ПОКУПАЕТ ПО ДЕШЕВКЕ И ВЕДЕТ НА ПАНЕЛЬ. Не обращая внимания на вопль Венсона доктор продолжал чтение: - "Это величайшая загадка, которую ты, человечество, безуспешно пыталось разрешить на протяжении всей своей истории. Даже знаменитый вопрос о курице и яйце начал волновать лучших твоих философов позже, так как в первую очередь ты спрашивало себя: кто мы, люди? откуда? как появились? На это вопрос отвечали все, начиная от создателей мифов и кончая виталистами и дарвинистами..." - Господи, сведи меня с ума! - неожиданно взмолился Венсон. Закоренелый атеист, он молился впервые в жизни и делал это абсолютно инстинктивно. Ведь ничего другого ему не оставалось, кроме как призвать на помощь высшую силу и хоть на миг уверовать в чудо. Но небеса были глухи к его страстной мольбе, как глух был идеально белый, без единой трещинки потолок докторского кабинета. И две обжигающие слезы поползли по небритым щекам Венсона. Это было прощание с последней надеждой. - К чему искушать Всевышнего, друг мой? Вы ведь УЖЕ помешались,хладнокровно заметил доктор, на несколько секунд прекратив чтение.
ГЛАВА 5. Выход
Едва Мирема очутилась по другую сторону капсулы и убедилась, что никто из взрослых не следит за ней, как тут же открыла сумочку, в которой обычно таскала куклу Бали и тихонько сказала: - Вылазьте, крысятики. Через миллион лет по ИХ исчислению на той же планете побледневшая Даята бросилась к мужу и дрожа не от страха, а от отвращения прошептала: - Там крысы! Две гигантские крысы... А где-то на другом конце планеты почти в то же самое время (всего на каких-нибудь десять лет раньше) доктор торжественно прочел наиважнейшую запись в черном альбоме, принадлежавшем несчастному и безусловно сумасшедшему Майклу Венсону: - "Но никто не сумел ответить на данный вопрос наиболее правдиво. Много лет вел я специальные исследования, и вот квинтэссенция моих выводов: ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, ТЫ - СТАЯ КОСМИЧЕСКИХ КРЫС!"
ГЛАВА 6. Адам и Ева
Кадаме высунул из сумки мордочку и недоверчиво принюхался. В воздухе витали тысячи запахов, и среди них ни одного, присущего соплеменникам-крысам. Привычных стен, кают и коридоров (не говоря уже о норах и лазах) также не было, если не считать серебристой обшивки капсулы. Однако эта стена излучала невидимую ОПАСНОСТЬ, словно приглашая убраться отсюда куда подальше. Кадаме не знали не мог знать, что это работает внешний генератор, отпугивая местную живность. Впрочем, девочка была рядом, поэтому зверек не боялся. - Вылазьте, вылазьте,- повторила Мирема. Конечно, Кадаме не понял значения слов, но почувствовал, что его и Певаку приглашают выбраться из тесной сумочки. Уцепившись розовенькими лапками за ярко-белую шкурку девочки (уцепившись осторожно, потому что он еще ни разу не видел Мирему в "шкурке" выходного комбинезона) Кадаме ловко вскочил на ободок сумки и осмотрелся. Вокруг было бесчисленное множество самых причудливых растений, целое море зелени разнообразных оттенков с вкраплениями черных, коричневых, серых и желтоватых пятен. В светло-голубом небе с ослепительным кружком солнца и легкими мазками облаков парили какие-то существа. Возможно, это были хищники, но никто из них не подлетал близко к излучающей ОПАСНОСТЬ стене. На земле и на растениях также не было заметно никаких живых существ, хотя звериных тропок протоптано предостаточно. И было очень тихо. Мирема опустила сумку пониже. Кадаме спрыгнул в траву и пискнул: - Можно! Конечно, звучало это не как слово. Просто он подал самке СИГНАЛ, означающий, что опасности поблизости нет. Певака выбралась из сумочки, уселась на изумрудную травку и принялась вылизывать шерстку на брюшке и вокруг сосков. - Нора! - пискнула она. Для самца этот сигнал означал, что он должен первым делом разыскать подходящее убежище. - Гнездо! - отозвался Кадаме (то есть к вечеру они сплетут уютное гнездышко в ветвях дерева, которое он обязательно присмотрит). - Молодцы крысятики, хорошие крысятики, тихо сидели, прятались,- ласково сказала девочка.- Здесь вас никто не будет трогать, никто из взрослых. А что будет дальше... Мирема перестала сдерживаться, села на землю и заплакала. - Плохая! - пискнул Кадаме. - Плохая! - ответила Певака. Их подруга сегодня излучала ПЛОХОЕ, грустное настроение, как обшивка капсулы - ОПАСНОСТЬ. Крысы инстинктивно бросились к девочке, чтобы утешить ее, хоть как-то помочь преодолеть грусть. Мирема поняла это по-своему и проговорила сквозь слезы: - Нет-нет, крысятики, нам нельзя вместе. Вы портите груз и кушаете еду на складе. А если Певака выродит маленьких крысятиков, им надо будет кушать еще больше всех, потому что дети - быстрорастущие организмы, и им взрослые всегда все впихивают... Сейчас на корабле роботы убивают других крысок. Мамочка Паре говорила, что мамы никогда не бросают своих деток,- голос девочки окреп.- Так вот, я ваша крысячья мама, и я увела вас от санитарной обработки. И вас они не убьют! Девочка однако не выдержала и вновь разрыдалась. - Не пищи! Не пищи! - тараторили крысы и ласково тыкались мордочками ей в ладошки. - Конечно, они подарят мне кого-нибудь,- продолжала Мирема.- Крысятики, я обещаю, что не захочу котенка! Хотя после вас я больше всех люблю котенков. И вообще кошки у меня не будет никогда, вот. И мышелов я всегда-всегда буду выключать, чтобы вы мне могли гулять по комнате, и на вас никто не нападывал... То есть не вы, а другие крысятики, потому что мы с вами... Девочка зарыдала пуще прежнего и едва выговорила: - Нельзя... нам... вместе... Но я... обещаю... даже когда... буд у... взро-о-ослой... Певака вскарабкалась к ней на плечо и принялась беспокойно теребить за окруженные легким сиянием волосы. - Здравствуй! - пискнула Певака. Кадаме покорно принялся "здороваться", как учила его Мирема, хотя все еще с недоверием относился к белой перчатке комбинезона на руке девочки. - Я тебя люблю, сыночек Кадаме. И тебя, дочка Певака,- говорила девочка сквозь всхлипывания.- Может, я плохая крысячья мама, но я должна бросить вас тут. Пока папочка говорит, что генератор прогоняет всех зверей. НО когда мы улетим на кораблик... Ой, крысятики, ну я не знаю, что будет! Я вырасту, но никому-никому и никогда-никогда не скажу, что бросила вас тут, чтобы вас не нашли и не санитарно обработали, вот. И я вас никогда-никогда не забуду. И вы меня тоже никогда не забудьте. Тети не становятся капитанами, но я придумала, что когда я вырасту большая, то попробую стать. И тогда я прилечу сюда на серебряном кораблике и заберу вас к себе! Правда здорово, крысятики? Кадаме почувствовал, что их подруга развеселилась. Он удовлетворенно свиснул, прыгнул в траву и принялся искать пищу. Наткнулся на куст с черными ягодами. Они внушали доверие. Кадаме притянул ветку к земле, пожевал сладкую мякоть. Было вкусно. - Еда! - свиснул он самке. - Нет,- отказалась Певака, потому что съела две трети хлеба и сыра, которые Мирема заботливо положила в сумочку. Кадаме нашел на ветке гусеницу и тоже съел. - Маленькая еда! Еще! - пискнул он. Вообще крысам повезло, что местные формы жизни были относительно мелкими по сравнению с формами жизни планеты, с которой они прилетели. Только крысы этого не понимали и не могли оценить. Девочка увидела, что Кадаме поедает всякую "гадость" и воскликнув: - Ой, забыла! Вот вам,- принялась выкладывать на траву кукольные тарелочки, салфетку, конфеты, кусочки хлеба, колбасы и сыра, которые успела стянуть за завтраком и рассовать по карманам комбинезона. - Хорошая еда! Хорошая еда! - заверещали крысы и бросились к угощению. Однако ловкие ручки Миремы загородили им дорогу. - Нет, не кушайте сейчас. Это я наворовала, и мне влетит, но ничего. Это ваш запас. Будете приходить сюда, кушать конфетки, смотреть на небо и ждать, когда я прилечу за вами на серебряном кораблике. Обязательно ждите меня, крысятики! Кадаме и Певака разочарованно попискивали: подруга лишала их чрезвычайно вкусных вещей. Девочка поняла, что ее ненаглядные "детки" расстроились, по очереди взяла в ладошки каждую крысу, поцеловала в носик, почесала за ушками и нежно сказала: - Прощай, Певака. Прощай, Кадаме. Ты мальчик, смотри, береги мне девочку! Не забудь, что я наженила вас браслетиками. Она будет выроживать маленьких крысятиков без крысячьей больницы, так что ты защищай мне ее. Мирема встала. - А теперь уходите. Когда папочка и дядя Ан кончат санитарную обработку, мы отсюда улетим. Тут будет тогда нельзя, поэтому уходите. А потом возвращайтесь за конфетками. Уходите! Крысы тревожно посвистывали и в нерешительности топтались на месте. Инстинкт и исходящая от капсулы ОПАСНОСТЬ гнали их прочь. Девочка тоже почему-то прогоняла их, подав сигнал "уходите!" и махнув передней лапой с сумочкой. Но здесь была их подруга и защитница, единственная ЗАЩИТНИЦА в совершенно чужом и незнакомом месте. И хорошая еда. - Уходите. Вы добренькие, умненькие и хорошенькие детки. Вы всегда слушались меня и вы всех победите, я знаю. Вы тут самые-самые! А теперь кыш отсюда! Брысь! Крысы не трогались с места. Тогда Мирема взяла одну из оставленных конфет и бросила ее подальше в кусты. Кадаме тут же побежал разыскивать угощение. Когда Певака догнала его, он успел уже отгрызть изрядный кусок. - Я! - возмутилась Певака. Кадаме знал, что самка носит детенышей и послушно отскочил в сторону. Едва крысы расправились с конфетой, волна ОПАСНОСТИ погнала их прочь от капсулы, в самую чащу леса. А девочка громко всхлипнув побрела к родителям, чтобы никогда уже не увидеть своих крысятиков.