Воздух наполнился электричеством. Бэнион привязал узду своего скакуна к колесу фургона Молли и обвязал тент фургона верёвками. Он работал очень быстро, всё время косясь на приближающуюся грозу.
Он ощутил яростный порыв ветра. Всё небо стало тёмным. Вдруг рядом с фургоном ударила молния. Ослепительная вспышка сопровождалась громовым раскатом невиданной силы. Затем неистово полил дождь.
Все находившиеся на земле переселенцы мгновенно промоют. За дождём последовал град. Животные жалобно замычали под ударами града. Некоторые вырвались и убежали, безуспешно пытаясь снасти от безжалостного града.
Яростный ветер сорвал тенты со многих фургонов. Спасаясь от воды, люди забрались под днища фургонов и затихли там, тесно прижавшись друг к другу и дрожа от холода.
Тем временем Молли сидела в фургоне, закутавшись в одеяла. Уильям то и дело выскакивал наружу, проверяя, насколько крепко держат фургон верёвочные растяжки. Казалось, он совсем не ведает страха. Его видимое спокойствие позволило развеять её страхи. Несмотря на то, что они совсем недавно повздорили, она была рада, что он находится здесь, рядом с ней, пусть они почти и не разговаривали друг с другом.
— Посмотри! — вдруг воскликнул Уильям. — Посмотри на радугу!
Над постепенно редеющими облаками действительно протянулась радуга. Она была огромной. Переливаясь фантастическим богатством красок и цветов, она повисла в небе, растянувшись до самого горизонта, точно гигантская цветная фреска, созданная каким-то великим мастером. Солнце подсвечивало облака, делая их огненно-красными.
— Как красиво! — воскликнула девушка. — Это похоже на небесный град в пустыне, о котором говорится в проповедях мормонов.
— Они верят в этот небесный град. Пусть это будет так и для нас. «Будь благословенно имя Повелителя армий и сражений» (Это выражение употребляется, когда говорится об Иегове в Ветхом завете. Прим. переводчика).
Молли удивлённо покосилась на него. Кем же он был этот мужчина, полный столь странных противоречий — грубиян и преступник, и в то же время набожный христианин?
— Пошли, — бросил Бэнион. — Теперь можно идти. А не то твои родители могут подумать, что ты погибла в огне.
Он подошёл к своему коню и снял с него непромокаемую накидку, которой прикрыл жеребца во время дождя, вместо того, чтобы воспользоваться ею самому. Из-за этого сам Уильям промок до костей. Бэнион набросил эту накидку на плечи Молли, и они двинулись вперёд. Жеребец Уильяма следовал за ними.
Они шли в полном молчании. На обожжённую землю начали спускаться вечерние сумерки. Ни Уильям, ни Молли не говорили ничего. Но, приближаясь к лагерю переселенцев, Молли начинала всё явственнее ощущать, как же она обязана этому человеку. Он был такой сильный. Он смело противостоял вызову стихии. Если бы не он, она могла бы погибнуть.
— Подожди!
Она остановилась на последнем пригорке перед лагерем. До них доносился плач детей. Уильям удивлённо повернулся к девушке. Она возвратила ему накидку.
— Со мной сейчас всё в порядке. А ты промок насквозь, устал и весь обожжён. Ты не хотел бы остаться у нас в лагере сегодня ночью?
— Нет, только не сегодня.
Она по-прежнему колебалась. В её голове бродили смутные мысли, которые не могли бы появиться там ещё час назад.
— Я должна поблагодарить тебя, — сказала Молли. — Спасибо тебе.
Он молчал, и из-за этого Молли было трудно произнести то, что она хотела сказать. Он видел, как она колеблется, но не спешил прийти ей на помощь. Больше всего его угнетало сейчас то, что ему придётся расстаться с ней.
Неожиданно на Молли, точно волна, внезапно накатило новое ощущение. Здесь, в новом краю, таком далёком от всякой цивилизации, ей захотелось говорить прямо и открыто. Она была молодой девушкой, готовой к любви, созданной для любви, достигшей как раз такого возраста, когда любовь возможна. Сейчас она с ужасом сознавала, что никак не может забыть того мгновения, когда этот мужчина сжимал её в своих объятиях. И ей было страшно оттого, что она никак не могла избавиться от воспоминаний об этом.
— Что же касается того, о чём я говорила, — Уильям сразу понял, что именно она имела в виду, — то я хочу, чтобы ты знал правду. Если ты сам обманывал других, то я, напротив, не хочу обманывать тебя.
— Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что мужчина становится хуже скотины, когда он сходит с ума, как это только что произошло со мной?