Tsisisi tsisisisisisisisisi
Zorre zorre zorre zorre hi;
[…] Dio dlo dlo dlo dlo dlo dlo dlo dlo dlo […]
Lii Ki lii July ly ly ly li li li li
Quio didl li lulyli
Особенно важно, что это вовсе не претензия на поэзию, а попытка звукобуквами йотировать песнь соловья. Удивительным образом текст оказывается «сюсюкающим» и в нем возникает не раз «didl» – вариант «заместителя крюка». Намерение воспроизвести соловьиное пение приводит к результату не столько даже эротическому, сколько «лесному» (см. текст этой «нотации» в кн.: Karl Riha: Pramoderne-Moderne-Postmodeme, Fankfurt am Main: Suhrkamp, 1995, S. 99).
В связи с этим можно вспомнить само имя миннизингера Вальтера фон дер Фогельвайде (Vogel – птица, но в разговорном немецком – ещё один «заместитель крюка»; тем более любопытен глагол «vogel», эквивалентный анг. «to fuck», см., например, Международный словарь непристойностей: путеводитель по скабрезным словам и неприличным выражениям в русском, итальянском, французском, немецком, испанском, английском языках, под ред. А. Кохтева, [б. м.], Авис-пресс, 1992, с. 60).
Имея ввиду «крючок» Крученых, можно сослаться на вполне недоброжелательную «Кручениаду» неведомого А. Шпирта, где «лесное» и «эротическое» соединены:
Лешка, лешкин сын Крученых
В малоопытных девченок,
Не стыдясь людей и стен,
Стал влюбляться, старый хрен…
(НА, FSO, F127, Bremen, Благодарю Габриэля Суперфина, познакомившего меня с этим произведением).
Юбилейный Ваш бальзам
Мне открыл стихов сезам
Янтарём зацвёл Сезан
И любим и несказан!
Я еще пройдусь по солнцу,
Полетаю над Луной
И любому чудотворцу
Млечной стану пеленой!
Там где Игорь не скитался
Не был даже Велимир,
Я хожу, смотрю сквозь пальцы
струн, звенящих с детства лир.
1960
«От Ленинграда до Памира…»
От Ленинграда до Памира
Живут легенды Велимира –
Великой мудрости полны
Свободно льющейся волны.
Он новое вокруг искал
Средь зданий города и скал –
И давней дружбою влеком,
Он заходил ко мне в ревком.
Хоть башни Сухаревой нет –
На месте том стоит наш след.
Стереть его никто не может –
Москва следы давно итожит.
О, Лебедиво! О, Девий Бог!
Прими поэм последний вздох!
14 ноября 1965
«Висит Вселенная на ветке…»
Висит Вселенная на ветке
Ствола не видно ни корней
На черном поле в красной клетке
В зеленом ободе теней
Всё зашифровано пространство
И в ливнях искр дрожит призыв
Жара и холод постоянства
В осколках плазменной грозы
1966
«Бордовое небо на сизых горах…»
Бордовое небо на сизых горах
Над морем нависло лаская страх
Промедлив-притуманив эвкалипты и пальмы
И в бархат укутав цветущие мальвы
Вечер чаруя скользит чуть на рейде
Касаясь звонами вахтенной меди жерди
«Ветер ветрит постоянно над морем…»
Ветер ветрит постоянно над морем
Нам бы иметь паруса
Ходили тогда бы шагом скорым
Вертелись лучше любого колеса
А сейчас тащимся по песку за ракушкой
Колим себе ноги и радуйся вдоволь
Мы стали теперь морской игрушкой
Никто никогда не заставит нас плакать
Пусть море о нас ежедневно плачет
Любое горе солнечной палкой
Побьем и сделаем слаще
«Знает ли кто о градациях честности…»
Знает ли кто о градациях честности
Честно когда мне все подают
Тянут меня из моей неизвестности
Чтобы я так же как вое был надут
И когда я доволен и сыт
Мне всё вокруг представляется раем
Я по простору плыву точно кит
Касаясь всего только хвостика краем
Начало весны
И вдруг снег и зима
Солнцу говорят блесни
Пока скроется сама
Никто не знает природы
Во всех видах
Меняются ее морды
А также вздох и выдох
«Чем меньше понимаешь тем больше поэтически настроен…»
Чем меньше понимаешь тем больше поэтически настроен
И чувства все клубятся в тумане голубом
И мир до бесконечности просторен
Когда ознакомишься с его глубиной
Понять всё может только математика
И положить в аккорды формул
А чувст цветы
Сияющие мать и мачеха
И запах их пластов
ума еще не тронул