- Да, мне доносили. И что?
- Помнится, один здоровяк хотел там одним пинком оторвать нашему попрыгунчику-аббату оба яйца.
- Дас ист очень плохо, что это не произошло,- сказал с искренним сожалением фон Пфлю.
- Верно, весьма жаль,- согласился британец,- но, может быть, еще не все потеряно. Если кто-то нам способен помочь, то, полагаю, это тот самый мужик.
- Но тогда аббат не пользовался таким влиянием при дворе,- возразил пруссак. - Это очень скверно, что его спутник оказался святым. Согласится ли теперь этот самый здоровяк осуществить свой замысел?
- Смотря как повести дело,- отвечал Тапкин.
Разузнав, где разыскать того здоровяка, о котором они толковали меж собой, двое союзников устроили с ним встречу. Она состоялась в том самом трактире "Клешня", где аббат Крюшон читал проповедь этому некитайцу о вреде чревоугодия и пользе воздержания в пользу ближнего своего. Имя мужика было Синь Синь, и он, действительно, был тем самым, кто благоговейно внимал благой проповеди, а потом, не совсем точно уяснив себе ее суть, возжелал немедленно исполнить просьбу Божьего человека - так, как он ее понял, а именно - изо всей силы пнуть аббату по яйцам. Работал Синь Синь в этой самой харчевне - с утра водовозом, а вечером вышибалой. В этот ранний час он как раз имел обыкновение подкрепляться пищей у своего хозяина.
Пфлюген и Тапкин подсели к нему с боков и предложили:
- Как, парень, не против пары кружек пива с утра?
Странное дело - когда с Синь Синем говорил другой иностранец, а был это наш славный аббат Крюшон, то водовоз почему-то слышал совсем не то, что ему говорили. Но в этот раз Синь Синь прекрасно все расслышал и в точности усвоил содержание высказывания двух послов - его тему, рему, предикат, коннотацию и прочее наполнение произведенного речевого акта.
- Угостите ежели, дак пошто же против,- отвечал водовоз-вышибала, простецки улыбаясь.
Он залпом выдул принесенную кружку и отхлебнул из другой.
- Ну, дык чего? Воду, что ль, куда отвезти или отжать кого? - догадливо спросил здоровяк.
Но лучший ученик Дизраэли лорд Тапкин знал дипломатию и не стал заходить в лоб. Он сделал огорченное лицо и сказал:
- Хороший ты мужик, Синь Синь. Жалко нам - пропадешь ни за что.
Синь Синь залпом допил остаток второй кружки и поднялся с места. Он обиженно произнес:
- Ну, коли такие разговоры пошли, дык я тоже тогда пошел...
- Еще две кружки! - скомандовал хозяину Пфлюген.
- И еще две! - добавил Тапкин.
Водовоз сел на место. Он выдул еще две кружки и принялся смаковать оставшееся пиво.
- Ну, чего это вам меня жалко, говорите! - потребовал он.
- Ты помнишь, как французский аббат за твой счет на шаромыжку отобедал? - спросил Тапкин.
- Ты еще яйца хотел ему отпнуть,- подсказал Пфлюген.
- Че не помнить,- отвечал, ухмыляясь, Синь Синь. - Хороший человек, а дурак - яйца-то пуще глаза надо беречь.
- Этот хороший человек тебя тоже не забыл,- сообщил Тапкин зловещим шепотом.
- Да? - отхлебнув пива, равнодушно переспросил водовоз.
- Ага,- подтвердил Тапкин, - не забыл, как ты хотел пнуть ему,- ну и, хочет теперь поквитаться.
- Это за что же? - изумился вышибала.
- За яйца, за что же еще! - объяснил Тапкин.
- Ну, вот и делай людям добро после этого,- обиделся Синь Синь. - Сам же меня уговаривал, а теперь - поквитаться.
- Он такой,- пожаловался потомственнй барон фон Пфлюген-Пфланцен. Этому аббату сколько добра ни делай, он в ответ одно говно. Ему все чужие секреты доносишь, всю подноготную, про друзей своих, а он после этого припрется да какого-то педика-итальяшку в дом запустит, чтобы тот все ошманал.
- Верно, верно,- поддержал Тапкин,- иезуит, одно слово. У них всегда так: сначала пожрут на халяву, а потом подкараулят где-нибудь в темном закоулке...
- ...и долбанут по башке кастетом! - бухнул Пфлюген.
Водовоз-вышибала недоверчиво перевел взгляд с одного на другого.
- Да меня не так-то легко долбануть,- ухмыльнулся амбал. - Тем более этому коротышке-аббату.
- А ты видел, какая у него заточка? - спросил Тапкин.
- А ты видел, какой у него кастет? - спросил Пфлюген.
- А пусть придет и покажет,- лениво отвечал вышибала. - Я и не таких обламывал, хоть на дубинах, хоть на перьях.
- Ха! ха! ха! - деревянно рассмеялся Пфлюген. - Ты думаешь, он с тобой в честную сойдется, перо против пера? Он тебя подкараулит где-нибудь в закоулке...
- ...да долбанет из-за угла кастетом,- закончил Тапкин.
Водовоз задумчиво поскреб голову.
- А вы, мужики, сами-то кто будете? - спросил он.
- Еще два пива! - крикнул Тапкин.
- Мы есть послы Британии и Германии, о да,- отвечал Пфлюген.
Синь Синь скривился.
- Еще четыре пива нам сюда на стол! - крикнул Пфлюген.
- И рыбки вяленой! - прибавил Тапкин.
Синь Синь принялся задумчиво цедить кружку за кружкой. После пятой он сказал:
- А это без булды, что аббат на меня злобится?
- Бля буду! - поклялся Тапкин.
Пфлюген поддержал:
- Я сам явился свидетелем того факта, что прошлый раз во дворце аббат имел беседу, на которой убеждал августейшего государя, что подданые, пинающие проповедников ниже пояса, представляют собой угрозу для законопослушного общества и подлежат искоренению как подрывные элементы. Какого же, извините меня, члена тут еще сомневаться!
Водовоз снова принялся скрести голову.
- Ну, и что делать? - спросил он наконец. - Мне что - на дно теперь залечь?
- Ха-ха-ха! - рассмеялся Тапкин. - От этого иезуита нигде не скроешься, у него руки длинные - везде найдет.
Пфлюген дополнил:
- Подкараулит ночью и...
- Долбанет меня по башке кастетом,- закончил Синь Синь. - Да, хреново дело. Может, мне его первому долбануть?
- Вот! - в голос воскликнули Тапкин и Пфлюген. - Сам теперь видишь, что другого выхода нет.
- Только по-умному надо,- наставлял Тапкин. - Ты его на сходняк позови, мол, отступного дать ему хочешь. Ужин обещай, выпивку поставить, девочек все как положено. Ну, он придет, а ты его попроси проповедь прочитать,хочу, дескать знать, как мне надлежит почитать священника моего - этого аббата хлебом не корми, дай ему проповедь об этом прочесть.
- Точно, забодал в корягу! - сверкнул моноклем барон.
- В общем, он соловьем зальется, а ты знай кивай головой да винца ему подливай. А потом вскочи с места да ка-ак... - воодушевленный Тапкин сам вскочил при этом со скамьи и со зверским лицом показал это "ка-ак" ногой по пустой лавке напротив - ...ка-ак бац ему ногой по яйцам! Бац! И снова бац!
- И по башке кастетом! - Пфлюген, заразившись энтузиазмом своего друга, тоже не удержался на месте и свирепо оскалившись принялся рубить рукой воздух: - Вот так ему! Бац!.. Бац!.. А-а!.. Козлина! Вот тебе! А-а!..
- Эй, эй, господа! - закричал встревоженный хозяин. - У меня тут приличное заведение!
Шумно дыша, оба посла сели за стол. Синь Синь перевел глаза с одного на другого и покачал головой,
- Да, мужики, достал он вас... - протянул наконец водовоз. - А вы не думаете, что меня после такого бац-бац того... ну, вы поняли... Аббат-то, я слышал, нынче у нашего государя первый фраер, нет?
- Еще четыре кружки пива! - крикнул Тапкин.
- И закусить,- дополнил Пфлюген. - Жаркого сюда!
- Раков!
- Воблы вяленой!
Синь Синь съел и выпил все поданное, выдохнул "уф-ф!", похлопал себя по животу и сказал:
- Че-то, мужики, вы меня нынче напоили совсем, а? Я как воду-от буду возить? А?
- Поможем,- обнадежил Тапкин. - Сами все развезем.
- А вы сможете?
- Не боись,- успокоил Пфлюген. - Поросенка-аббата возили с этим боровом-итальяшкой, а уж воду-то! Увезем!
Так вот и получилось, что двое союзников, британец и германец, в этот день выдали две нормы извоза - одну водяную, другую - пассажирско-рикшную. Но душевный подъем и надежды двоих друзей на скорые перемены перевешивали эту нагрузку и делали их тяготы более выносимыми. В этот вечер рикша, подражающий Тапкину, даже дважды одолел весьма крутой склон, чем весьма поразил де Перастини и аббата. Они пришли к выводу, что некитайцы-рикши не такие уж задохлики, какими кажутся с виду, а с другой стороны, утверждал аббат, помогла пивная тренировка, устроенная ими рикше.