Опять хохот.
— Ну, может быть, чернь и имеет родственные связи с обезьянами, но человек благородный? Позвольте усомниться! — важно замотал головой «васильковый мундир».
Собравшиеся за столом никак не успели отреагировать на замечание подвыпившего соседа, со стороны аллеи послышалось тактичное покашливание, все разом повернули голову. В шаге от компании стоял высокий белокурый мужчина в коричневом сюртуке. Это был Андрей Анклебер, и он явно все слышал. Завидев обращенные на него взоры, смутился. Но быстро справился с сиим замешательством и счел нужным пояснить внезапно возникший интерес к дискуссии:
— Смею заметить, если я правильно Вас понял, речь идет об известном шведском натуралисте Карле Линнее…
— Точно, Линеев, так его звали!
— Так вот, господин Линней весьма уважаемый человек, составил классификацию всего растительного мира.
— Это как?
— Ну, скажем, заявил, что роза — дальняя сродственница шиповника. И оказался абсолютно прав. Так что я склонен верить этому ученому. Коли он утверждает, что и между людьми да обезьянами существует некое когнатство, знать, так оно и есть.
— А мы склонны верить вам, господин Анклебер, нынче в Санкт-Петербурге вы для нас самый авторитетный ботаник. Присаживайтесь, за нашим столом как раз имеется свободное место, — он отодвинул пустеющее кресло, — Скажите, а как вы полагаете, появится на нашем небосклоне предсказанная Галеевым комета, али нет? — в манерах лысеющего господина присутствовало явное пристрастие к переиначиванию иностранных фамилий на русский манер.
— Господин Галлей, Царство ему небесное, подсчитал, что аккурат в рождественский пост пролетит. И, если он окажется прав, это станет величайшим открытием в астрономии. Ведь сие будет означать, что некоторые хвостатые звезды вовсе не падают с небес, и даже не просто пролетают мимо, а следуют по одному и тому же определенному, замкнутому пути.
— А беды, которые кометы несут на хвосте, тоже будут повторяться циклом? — снова встрял в разговор «васильковый мундир».
— Помилуйте, какие «беды», мы же с вами люди грамотные, неужто будем полагаться на всякие суеверия? — но окружающие испуганно зашикали на садовника. То, что мог говорить баловень императорского двора, другим, зачастую, возбранялось даже слушать. Ведь всем было известно, кто самый суеверный человек в государстве. Да и комета над ним, этим человеком, уже однажды пролетала.
Х Х Х Х Х
Почти два года назад, 2 октября 1756 года Елизавета Петровна увидела на небе отчетливую светлую точку с горящим хвостом. «Это знак, скоро и я упаду со своего трона, как эта комета падает сейчас с неба», — подумала мнительная императрица и, вцепившись в икону, забормотала какие-то молитвы. Через три недели с ней случился приступ. Она осела в обмороке, лицо помертвело, из груди вырывались хрипы. Государыню долго не могли привести в чувства. Несколько месяцев она провела в постели. Приступы повторялись один за другим, почти ежемесячно. Болело все: голова, грудь, живот, ноги… Одни полагали, что с императрицей случился апоплексический удар, другие ссылались на воду в животе (заболевание, считавшееся явным предвестником смерти), третьи говорили о быстро разраставшейся опухоли во чреве.
Больше ей не суждено было щеголять в модных платьях с узкой талией. Шнуровка корсета доставляла ей нестерпимые муки. Императрица приказала сшить себе несколько балахонов, в них и появлялась на люди.
Кто займет трон? Сей вопрос стал самым обсуждаемым в околодворцовых кругах. Понятно, по закону бы, Петр. Но слишком многим этот вариант не нравился.
Те, кто мог хоть как-то повлиять на итог борьбы за корону, строили свои планы и козни. Графы братья Шуваловы, например, собрали тридцатитысячное войско, с тем, чтобы вызволить из темницы заточенного там Ивана VI. Тому удалось поцарствовать, не вылезая из пеленок: в три месяца от роду он стал императором, разумеется, при регентах, — в год и три месяца его с трона свергли и заточили в крепость. Теперь Иван подрос, достиг мужеской зрелости. Одного не учли заговорщики: юноша взрослел в тюрьме и не получил ни должного образования, ни опыта, дабы править Россией. Впрочем, возможно, именно на это и рассчитывали братья-графы, полагая, что им, как главным сподвижникам, при дележке «пирога власти» достанется самый лакомый «кусок».
Испуганный планами Шуваловых, Петр прибежал к жене. Он всегда спрашивал ее совета в сложных ситуациях… И Екатерина его волнение уняла. Она ровным спокойным голосом, с точностью до каждого часа, описала все свои действия в случае смерти императрицы. Вначале она заберет Павла и поместит его под надежную охрану. Потом известит пятерых подкупленных ею гвардейских офицеров о том, что ей нужна помощь. И те явятся, прихватив с собой солдат… Тем временем она вызовет коменданта дворцовой охраны и, поставив его перед фактом смерти государыни, заставит присягнуть на верность Петру…
Простодушного Петра отнюдь не насторожила хладнокровная продуманность плана. Да и Екатерина не хитрила. Хотя она и понимала, что все упомянутые люди верны именно ей, а не ее супругу, Великой княгине все же пока не хватало дерзости строить прожекты относительно собственного воцарения. Она полагала, что поначалу будет «править» Россией посредством бесхребетного и недальновидного, почти всегда пьяного, муженька, управляя им как куклой в ярмарочном балагане. «Если уж он просит у меня совета даже в том, как украсить спальню к приходу его очередной воздыхательницы, разве он сможет управлять государством без моей помощи?»
Х Х Х Х Х
Дабы упрочить преданность сторонников и обезоружить противников, в Ораниенбаумском саду (том самом, который три года назад Великая княгиня начала возводить собственными руками) был затеян грандиозный бал.
Конечно, официально это гулянье Екатерина Алексеевна устраивала под благовидным предлогом «разогнать сплин у своего муженька». Петр в последнее время пребывал в некотором унынии. То ли его удручала третий год тянущаяся война между Россией и Пруссией (причем его любимая Пруссия с некоторых пор все чаще сносила поражения, а в январе 1758 года была взята и ее столица — город Кенигсберг), то ли наметились какие-то раздоры с любовницей — графиней Елизаветой Воронцовой? Так или иначе, Екатерина Алексеевна заявила, что желает развеселить супруга, и разослала кучу приглашений в Петербург и Кронштадт.
Она ухнула на пирушку пятнадцать тысяч рублей. Это была колоссальная сумма, особенно, если учесть что на весь год для личных нужд ей выделялось из казны всего тридцать тысяч.
Широкие столы были расставлены прямо вдоль большой липовой аллеи. Едва разнесли первое блюдо, вдалеке поднялся занавес, и из-за него выкатилась огромная колесница. Тяжеленная. Мужики сколачивали ее из дерева две недели. Спланировал сие сооружение сам Ораниенбаумский архитектор Ринальди. На колеснице помещались шестьдесят человек музыкантов и певцов. Вокруг отплясывали еще несколько десятков танцоров и танцовщиц. Чтобы перемещать повозку потребовалось двадцать быков. А чтобы быки не выглядели слишком мрачными, им на шеи, да на рога напялили цветочные венки.
Когда колесница поравнялась со столами, в небе над ней выплыл месяц. Все решили, что предусмотрительная хозяйка распланировала даже это явление природного светила. Тем не менее, тьма не спешила опускаться на землю. В эту пору в Ораниенбауме заканчиваются Белые ночи. Небо лишь успело слегка посереть, тени стали мрачнее, да предметы туманнее. Никаких особых хлопот это не принесло. Разве что, кое-кто из гостей, перепутав, вместо маринованных помидоров отведал красный перец, но не более того.
После второй очереди блюд, забили в котлообразные литавры. Откуда ни возьмись, выскочил скоморох, с бубенцами на четырехконечном колпаке: щеки нарумянены, на носу черные рисованые конопушки. Погудел в дудку и ну кричать:
— Люди добрые, гости желанные!
К палаткам спешите, подарки получите!
Девицы-красавицы, кому что нравится?
С краю поляны действительно стояли две палатки, стилизованные под маленькие домики, с появлением скомороха створки окон в палатках откинулись, занавесочки распахнулись. В одном окошке появилась бородатая голова дворника Федора, в другом — круглое личико Татьяны.