Между тем дом моего детства находился в сорока минутах езды, в Коннектикуте. Вся элита Нью-Йорка вкладывала деньги в недвижимость здесь, чтобы вести шикарный пригородный образ жизни, находясь при этом в шаговой доступности от городской жизни.
Каждая клеточка моего тела кричала от нетерпения, умоляя хоть мельком взглянуть на нее, пока я не сошел с ума. Сердцебиение учащалось по мере приближения к разросшимся кварталам Гринвича. Я метался между волнением и нервным возбуждением при одной только мысли о том, что увижу ее снова. Я увлекся своим беспокойством и нажал на педаль газа сильнее, чем нужно.
Позади меня завыли сирены — быстрое наказание за проезд на красный свет.
— Черт, — пробормотал я, прижимая арендованное авто к обочине и наблюдая, как патруль следует моему примеру.
Офицер средних лет в темно-синей форме подошел к моей машине и постучал в окно. Я опустил его, надеясь, что свежий воздух охладит мой пыл. Казалось бы, многочасовая практика контактного вида спорта должна была снять мое напряжение.
— Добрый вечер. Вы знаете, почему я Вас остановил?
Это был идиотский вопрос, потому что мы оба знали на него ответ. Затягивать с ним было оскорблением моего интеллекта и его времени.
— Нет, не думаю, что знаю. Что-то не так, офицер?
Согласно бирке, приколотой к его груди, его звали офицер Томас.
— Вы проехали на красный свет, — ответил он.
Я прикинулся наивным.
— Наверное, я перепутал его с зеленым.
Мужчина посмотрел на меня из-за темных солнцезащитных очков и решил, что не купится на эту прозрачную отговорку.
— Права и техпаспорт, пожалуйста.
Прекрасно. Я выудил свои водительские права и техпаспорт и протянул ему. Передернул плечами, чтобы снять раздражение с напряженных мышц, пока он изучал документы. Меня волновал не возможный штраф, а лишь тот факт, что мы тратим драгоценное время на составление протокола.
Проблема разрешилась сама собой, когда при проверке моих прав в его глазах вспыхнуло узнавание.
— Александрос Максвелл!
С этими двумя словами звезды сложились в мою пользу, но я сохранил смиренное выражение лица.
— Пожалуйста, зовите меня Ксандер.
— Мой сын без ума от Вас, — взволнованно продолжил он.
— Неужели? Тогда почему бы нам не сделать фото, и Вы сможете показать его ему?
Его глаза засверкали, словно он наткнулся на золото. У меня было подозрение, что он больше не будет утруждать себя утомительной бумажной волокитой, составляя на меня протокол.
Офицер Томас повозился со своим телефоном и присел на корточки у моего окна, чтобы сделать селфи. Взволнованный, он бормотал о своем сыне Брэде, который следил за моей карьерой с того момента, как меня впервые задрафтовали в НХЛ, до победы в номинации «Новичок года» и моего перехода в новую хоккейную команду Новой Шотландии.
В течение следующих двух минут офицер Томас рассказывал всю историю своей жизни, одновременно фотографируя нас с разных ракурсов. Он был разведен и делил опеку над Брэдом с озлобленной бывшей женой. Их общение стало редким с тех пор, как Брэд обвинил его в разрыве и теперь он редко его навещал.
— Это сделает меня очень популярным, — продолжил он. — Развод тяжело дался Брэду. Как только он увидит эти фотографии… он обязательно придет ко мне на ужин, чтобы услышать всю историю. — В его голосе звучала надежда.
Я ничего не сказал, намеренно задержав взгляд на правах и техпаспорте, которые он все еще держал в руках. Офицер Томас заметил это.
— Вот что я Вам скажу, — добродушно сказал он. — Я отпущу Вас с предупреждением. Просто впредь водите аккуратнее.
Я послал ему свою отработанную и доведенную до совершенства улыбку на миллион долларов.
— Даю Вам слово, офицер. Спасибо.
Я завел машину и заметил, что он уже отправляет фотографии. От его бурного восторга по поводу сближения с сыном несло отчаянием, но усилия были очевидны.
— Подождите секунду. — Я потянулся на заднее сиденье, чтобы достать из спортивной сумки джерси, в котором был раньше, и маркер. Затем черкнул на ней свое имя. Он рефлекторно поймал свитер, когда я бросил его через окно. — Это для Брэда.
Маловероятно, что представитель закона стал бы принимать подарок, поскольку его могли ошибочно истолковать как взятку. Поэтому я сразу отъехал, не дав ему ответить, и взглянул в зеркало заднего вида. Офицер Томас выглядел потрясенным. Я понятия не имел, что заставило меня это сделать, за исключением того, что отчаявшийся отец лучше, чем тот, кто не заинтересован в своих детях.