К счастью, прежде чем мне пришлось прибегнуть ко лжи, в дверь вошла толпа громко болтающих мужчин. Они обступили нас сразу же, как только заметили, громко подшучивая друг над другом из-за прошедшей тренировки. Ксандеру, похоже, досталось больше всех.
Знакомство было быстрым и сопровождалось личными анекдотами. Это было странно ошеломляюще, особенно с учетом того, что я работала в сфере продвижения людей.
Полагаю, это было связано с тем, что Генри никогда не приглашал меня на обычные вечера со своими друзьями. Его неодобрение моей лучшей подруги поставило крест на ограниченных дружеских связях, которые я поддерживала. Тогда я была слишком уязвима, чтобы сопротивляться, а Пия никогда не злилась на наше отчуждение, хотя это и не уменьшало боль.
Мое психическое состояние задало тон нашему браку. Холодность Генри проявлялась всякий раз, когда я участвовала в светских мероприятиях. Он настаивал на ненужной охране, а в конце концов и вовсе запретил мне выходить в свет.
Хотя я устраивала и вела бесчисленные вечеринки для него, они проходили у нас дома или в его офисе и были направлены только на продвижение его карьеры. Я была реквизитом, чтобы очаровывать его деловых партнеров, но каждый раз, когда вечер заканчивался, я чувствовала пустоту и оцепенение. Я сделала его своей жизнью, пока не оказалась в ловушке под чашей одного из его изысканных хрустальных бокалов для шампанского. Я не могла увидеть свою тюрьму в истинном свете, пока почти не кончился воздух.
Я не была в баре бог знает сколько времени. Впервые за многие годы я по-настоящему общалась с людьми, а не развлекала их. Я забыла, каково это — тусоваться с компанией друзей и активно участвовать в разговоре. Настолько, что мне нечего было добавить.
— Она почти не открывает рот, — сказал мужчина с безупречной светло-коричневой кожей. Из того, как нас представили друг другу, я запомнила его как Эймоса.
Он говорил так, словно меня здесь не было, поэтому я не ответила. Вместо этого я принялась жевать картошку фри и маленькие бургеры, которые заказал Ксандер. Я сделала глоток фруктового пива и с удивлением посмотрела на этикетку, обнаружив, что оно мне нравится. Я никогда не была поклонницей подобных напитков, но это было легким и изысканным, почти напоминая мне игристое вино.
— Тебе там хорошо? — Эймос приподнял брови, глядя на меня с небольшой полуулыбкой, как будто мы разделили личную шутку.
Ксандер бросил на Эймоса предупреждающий взгляд за то, что тот слишком долго смотрел на меня. Иисусе!
— О, да, ей хорошо. — На лице Адриана появилась усмешка, его темно-карие глаза оценивающе пробежались по мне. Еще один парень с черными волосами и идеальной кожей, хотя у него был более оливковый оттенок. — Ей очень, очень хорошо.
— Полегче, — спокойно сказал Ксандер, но меня не обманул мягкий тон. В его глазах мелькнуло безумие, которое я начала узнавать слишком хорошо. — Больше не смотри на нее так. На самом деле, не смотри на нее вообще.
Моя спина напряглась, я надеялась, что никто не уловил его собственнических чувств.
— Ты в порядке? — спросил Кай.
— Да, — ответил Ксандер, но не стал ничего объяснять.
Кай поджал губы.
Любой, у кого есть глаза, мог понять, что что-то происходит по тому, как Ксандер разглядывает меня, а Кай к этому моменту уже наверняка догадался, что я его мачеха. Территориальное поведение друга беспокоило его. Это было написано у него на лице и в его молчаливом общении с Ксандером.
Один из его товарищей по команде, которого мне представили как Хантера, тоже, похоже, был обеспокоен вспышками ревности Ксандера. Со своим точеным лицом и напряженным выражением Хантер был похож на Ксандера, за исключением более светлых волос и глаз.
— Ты уверен, мужик? Ты ведешь себя немного… — он замолчал.
Кай открыл и закрыл рот, как будто хотел рассказать обо всем остальным.
Ксандер уловил намек, его глаза потемнели от нахлынувших мыслей, и он взял инициативу в свои руки.
— Просто чтобы все понимали, Джордан раньше была с моим отцом, — пояснил он, старательно умолчав о том, что я его мачеха. Быть вместе с его отцом было намного проще, чем быть замужем за ним. Он добавил: — Но я заставил ее уйти от Генри после того, как он ее побил.
Жужжащая пауза заставила меня осознать, что музыкальный автомат замолчал. От унижения я отвела взгляд, не в силах встретить их сочувствующие взгляды. Как он мог так бесцеремонно объявить о моих личных делах?