— За тобой! — один из моих товарищей по команде, Марк, пронесся мимо меня, его голос заглушала капа.
Наш правый защитник, Хантер, следовал за ним по пятам.
— Йоу, Троянский Воин! Готов оправдать свое имя? — его брови зашевелились под шлемом.
Я ухмыльнулся.
— Всегда.
Я получил прозвище Троянский Воин после жестокой драки на льду. Ожидалось, что я поддержу славу.
Моя команда скользила на коньках на фоне оранжевых джерси и болельщиков с плакатами Галифакс Троя. Наконец я заметил небольшую толпу людей, одетых в знакомые цвета — на многих из них было мое имя. Я поднял свою клюшку в знак приветствия, и тут же был встречен пронзительными криками женщин, большинство из которых размахивали плакатами в поддержку моих спортивных способностей.
Вперед, Троянский Воин! — гласил один из плакатов.
Были и другие, с несколько иным содержанием.
Я люблю тебя, Ксандер.
Женись на мне, Троянский Воин.
Я хочу детей от Ксандера!
Я закатил глаза на последний лозунг, в котором было больше отчаяния, чем в остальных. Тем не менее, нужно было поддерживать видимость. После окончания колледжа меня задрафтовали в НХЛ, а затем я переехал в Канаду, чтобы присоединиться к новой команде Галифакса. Как американцу, которого недавно обменяли, мне нужно было наладить контакт со своими новыми болельщиками. Значительную часть моего дохода составляли спонсоры канадских брендов, и мне посоветовали использовать свою всеамериканскую улыбку и изумрудно-зеленые глаза по назначению.
К сожалению, мои всеамериканские глаза были рассеяны и искали кого-то, кто, как я надеялся, будет среди незнакомцев, поддерживающих меня.
Это было нереалистичное ожидание.
Она никогда не посещала мои игры, а я не приглашал её ни на одну. Я знал исход, но каждый раз возлагал большие надежды.
Абстрагировавшись, я попытался расслышать, что кричит наш тренер. Она и так занимала мои мысли каждую минуту дня. Если бы я позволил им и дальше зацикливаться на своей одержимости, я бы погрузился слишком глубоко, чтобы вырваться из них самостоятельно.
Когда мы выстроились для национального гимна, мои глаза все еще сканировали толпу в поисках лица, которого, как я знал, там не будет. Это был ритуал, от которого я не мог избавиться, хотя он всегда выворачивал меня наизнанку. Я постарался подавить пустую боль в груди и сосредоточиться на предстоящей игре.
На большой экран вывели изображение певца, после чего воспроизвели несколько спонсорских роликов. Тем временем я едва мог стоять на месте, желая поскорее начать игру. Мне хотелось забить что-нибудь — предпочтительно шайбу — в сетку. Адреналин бурлил в моих венах, пока я ждал, готовый лопнуть от нетерпения.
Прозвучал сигнал, и арбитр, наконец, бросил шайбу. Я в последний раз устремил полный надежды взгляд на трибуны. Мое сердце упало, хотя я и знал, что той, кого я искал, там не будет.
Вместо того, чтобы тратить время на опустошающее разочарование, я рванул вперед, и моя клюшка с приятным треском коснулась шайбы. Публика знала меня по моей жестокой игре. Обычно спокойный и собранный, на льду я полностью преображался. Здесь я был безумцем, впечатывающим соперников в ограждение и агрессивно сталкивающим наши клюшки.
Тренер выкрикнул предупреждение со скамейки запасных, примыкающей ко льду.
— Ты уже метишь на скамейку штрафников? — крикнул Кай, один из защитников, у меня за спиной.
— Половина причины, по которой фанаты платят хорошие деньги за билеты, — это желание посмотреть, как взрослые мужчины выбивают друг из друга дерьмо, — парировал я. — Я не хочу их подводить.
— Просто даешь людям то, что они просят, да? — Марк резко остановился, когда один из игроков команды соперника ткнул меня клюшкой в бок.
Я даже не подумал, прежде чем снять шлем и перчатки.
— Проклятье, Максвелл! — крикнул тренер, когда я набросился на нападающего «Нью-Йорк Айлендерс», что быстро переросло в драку.
Я ударил его по лицу, он в ответ тоже замахнулся кулаком. Удар был приятным отвлечением. Боль притупила зияющую боль разочарования, с которой я уже мучительно свыкся, и заставила меня почувствовать себя живым.
Ревущая толпа подбадривала меня, и внезапно я почувствовал благодарность за любовь к игре, прославляющей насилие. Я никогда не позволял себе терять контроль вне льда. Это было единственное место, где я давал себе волю. Он снова ударил меня, но я почти не почувствовал этого, когда мне объявили штраф.