Хотя супруг может подать заявление на опекунство, редко когда уже существующему опекуну разрешается жениться на своей подопечной. Что-то вроде конфликта интересов, потому что это позволило бы ему воспользоваться тем, кто слишком уязвим, чтобы принимать собственные решения.
Или, говоря его словами: «Я бы настоятельно рекомендовал этого не делать».
Вот что вызвало у меня желания вернуться в этот дом и копнуть глубже.
Отец назначил себя опекуном Джордан до свадьбы. Вся их свадьба была фарсом. Она подписала бумаги, которые так и не были отправлены для регистрации брака, потому что Генри знал, что это может вызвать у него проблемы с законом.
По словам адвоката, я должен был оформить временную опеку над Джордан, пока моего отца лишали бы прав, жениться на ней, а затем подать заявление об опекунстве.
Боже, это было даже лучше, чем я надеялся. Мой отец фактически преподнес мне Джордан – и свое падение – на серебряном блюде.
Как чертовски мило с его стороны.
— Теперь ты у меня в руках, ублюдок, – прошептал я, злобно глядя на свадебную фотографию, которую он держал на своем столе. Милая бутафория, не более реальная, чем все остальное в этом доме. Джордан выглядела так красиво, что это причиняло боль, но отчаянное одиночество в ее глазах невозможно было скрыть.
Вытащив фотографию из рамки, я вырвал из нее Генри и сунул в карман ту половинку, на которой была Джордан. Я никогда не хотел иметь напоминание об их свадьбе, но у меня также не хватало духу порвать одну из ее фотографий.
Удовлетворенный, я запер его стол и вернул ключ на место, после чего спустился обратно в холл, где столкнулся прямо с Дженной.
Она посмотрела на меня, а затем опустила взгляд на мои босые ноги. Я увидел, как на ее лице промелькнуло несколько разных выражений.
— Только что звонил твой отец, – сказала она тщательно подобранным тоном. — Он сказал мне не ждать его сегодня вечером.
— Тогда, наверное, мне лучше уйти.
Она медленно кивнула, повернулась и пошла прочь. Я ждал, не возьмет ли она трубку, но она лишь вернулась на кухню.
Похоже, моему отцу и ее не удалось расположить к себе.
Я выдохнул и надел ботинки, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. Ликование пульсировало в моих венах, вызывая головокружительный прилив сил. Я выиграл, – подумал я. Я, блядь, выиграл.
Мой отец был именно там, где я хотел его видеть.
Глава 32
Джордан
Это был первый раз, когда он оставил меня одну в доме. Если бы не мрачная решимость в его глазах, когда он уходил, я могла бы сказать, что он, казалось, почти раскаивается в своих действиях.
Первым делом я попробовала открыть дверь. Я не удивилась, но все равно была разочарована, обнаружив, что она заперта.
Мой телефон зажужжал. Ксандер, подумала я, наверное, проверяет меня в сотый раз. Он писал мне без остановки с того момента, как ушел, но я не отвечала.
И была удивлена, увидев, что это Генри отвечает на мое последнее сообщение.
Я: Что мне нужно сделать, чтобы это прекратилось?
Генри: Джордан! Я так волновался за тебя. Как ты?
Генри: Мы можем встретиться и поговорить? Сейчас я понимаю, что, возможно, был несправедлив к тебе, но ты не можешь винить меня за такую реакцию.
Мои глаза расширились так сильно, что заболели. Это был его старый трюк: он признавал минимальное количество проступков и делал вид, что проявляет великодушие, как потерпевшая сторона, но львиная доля вины всегда доставалась другому человеку.
А именно – мне.
Я сдавалась раньше, больше раз, чем могла сосчитать, потому что думала, что влюблена, и считала, что любовь подразумевает жертву. Я думала, что любовь должна причинять боль, потому что тогда все станет только лучше.
В своем наивном оптимизме и неуместном чувстве благодарности я не понимала, что люди, которые любят тебя, вообще не должны причинять тебе боль.
А если уж обидели, то должны извиниться и загладить свою вину.
А не делать этого снова.
И снова.
И снова.
Генри все еще печатал. Я могла представить его в кабинете, окруженного всей этой темной, отталкивающей мебелью, которая казалась еще темнее из-за штор, которые он никогда не раздвигал.
Генри: Александросу не следовало забирать тебя в твоем хрупком эмоциональном состоянии, но я понимаю, почему он это сделал. У него всегда было черно-белое представление о справедливости, и то, как я обошелся с тобой, Джордан, достойно осуждения. Но вы оба также поступили со мной плохо.