Я сохранял вежливые отношения только благодаря фасаду хладнокровия. Любая трещина в этом фасаде стала бы поводом для его безжалостных насмешек и манипуляций. Генри упивался тем, что провоцировал окружающих, доводя их до предела ради своего садистского развлечения.
В то время как я выдерживал нападки Генри с непоколебимым самообладанием, бессердечные игры разума отца постоянно брали верх над Джаспером. Однажды он оставил брата без средств, аннулировав его мобильный телефон и кредитную карту, а затем приостановил плату за обучение в школе-интернате, питание и проживание в общежитии. Я упоминал, что Джасперу было всего тринадцать?
Генри был тираном. Его склонность критиковать каждый наш шаг довела маму до грани, и я давно поклялся, что вырву нас из его хватки.
Благодаря безжалостной преданности хоккею я нашел выход. НХЛ предложила мне контракт сразу после окончания школы, но отец вынудил меня отказаться от предложения. Джаспер был несовершеннолетним, а мама финансово зависела от Генри, что лишало меня возможности бросить ему вызов.
Мое решение вызвало бурные обсуждения. Восемнадцатилетний подросток, получивший шанс, который выпадает раз в жизни, был редкостью, но отказ от такой возможности ошеломлял. Мое лицо пестрело в спортивных журналах с различными версиями правды. Ходили слухи об употреблении наркотиков, о том, что слава ударила мне в голову, о высокомерии и все в таком духе.
Не желая, чтобы слухи нанесли ущерб имени семьи, папа нанял пиар-агента, чтобы исправить мою репутацию, – Джордан. Она придумала историю, изобразив меня жертвой фальшивых травм и проблем с психическим здоровьем.
Шквал сочувствия к выдуманным проблемам вознес меня до статуса знаменитости и вызвал ажиотаж в моей многообещающей карьере. Внезапно все билеты на хоккейные матчи в моем колледже были распроданы, и люди увидели во мне героя, преодолевающего препятствия.
Ложь и чушь собачья.
Я надеялся, что меня снова задрафтуют после того, как Джаспер закончит среднюю школу. Любая профессиональная команда, которая наняла бы меня, расследовала бы вымышленные травмы и проблемы с психическим здоровьем, а я не мог признаться во всем, не вызвав гнев Генри. Как будто было мало причин ненавидеть новую золотоискательницу отца, Джордан превратила мою жизнь в ложь.
Поначалу я даже не воспринимал их отношения всерьез. Мой отец был известен своим спонсорством женщин помладше. Затем он сообщил о своей помолвке в любезном электронном письме, составленном его помощницей. Теперь, когда я наконец встретился с ней, его поспешное желание запереть ее стало понятным.
Я наблюдал, как Джордан приближается, хрустальные бусины ее эфирного платья ловили лучи мерцающих сумерек. Рассеянный свет отражался от украшений на платье и сливался с ее золотистыми волосами, сияя достаточно ярко, чтобы заставить меня задуматься, не принял ли я солнце за человека.
Это приложение было новинкой и давало людям поверхностное представление о себе. Алгоритм измерения красоты был абсурден, поскольку каждого из нас привлекают разные черты. Тем не менее, я обнаружил, что согласен с результатами, до глубины души очарованный изображением на экране. Не знаю, как мне это удалось, но в конце концов я опустил гаджет и, как последний дурак, уставился прямо на солнце.
Бокал в моей руке задрожал, когда она остановилась передо мной. Ее губы шевелились, и, насколько я мог понять, Джордан представлялась, произнося отрепетированную речь. Я не слышал ничего. Я был слишком поглощен деталями, которые пропустил на экране.
Шелковый материал ее платья цвета слоновой кости ниспадал струящимися слоями, демонстрируя ее соблазнительное модельное тело. Безупречной формы брови обрамляли миндалевидные глаза, а симметричный нос пуговкой с острыми скулами дополнял черты лица. Нижняя губа была немного пухлее верхней. Даже ее накрашенные ногти имели безукоризненный вид.
Все в ней было ухоженным. Несмотря на безупречный внешний вид, над губой виднелся тонкий шрам. Мой взгляд невольно задержался на едва заметном рубце, оценивая намек на несовершенство, выявляемый только с близкого расстояния.
Джордан заговорила прежде, чем я успел углубиться в размышления об ее таинственности.
— Работники сказали мне, что ты ничего не съел, – заметила она, в ее мягком голосе прозвучало неподдельное беспокойство. Она стояла рядом с моим барным стулом, ее нервная энергия была почти осязаемой. — Я хотела убедиться, что все в порядке.