Возможно, нам обоим нужно было сбросить напряжение.
Я сел напротив нее на деревянный кофейный столик. Долгое время мы пили в молчаливом сострадании. Хотя у меня обычно была высокая устойчивость к виски, впервые за много лет я переборщил, как и Джордан. Она была потрясена событиями сегодняшнего вечера, а я злился на себя за то, что позволил этому случиться.
Трясущимися руками Джордан поднесла бокал к губам.
— Спасибо, – наконец заговорила она после оглушительной тишины.
— Не за что.
Джордан покачала головой.
— Я не имела в виду вино. – Она намекала на ссору с моим отцом. — Спасибо, – повторила она. — Никто раньше не заступался за меня. – Джордан допила вино и пробормотала: — Боже, как приятно было видеть, как он падает на дурацкую башню из шампанского, которую сам заставил меня собрать.
Мои губы изогнулись.
— Поэтическая справедливость.
— Часть меня хотела бы быть лучшим человеком и не получать от этого удовольствия, но...
— Поверь мне. Важность того, чтобы быть лучшим человеком, переоценивают.
Меня годами называли старой душой, хорошим человеком, миротворцем. Это не принесло мне счастья. Ближе всего я к нему был, когда воздал должное своему мудаку-отцу, а Джордан признала, что я сделал это ради нее.
Мы были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, пока я прижимал завернутый лед к ее щеке. Мое дыхание упало на ее губы, когда я наклонился и прошептал:
— Я научился ставить свои потребности на первое место. – Я не стал скрывать то, как мои горящие глаза наблюдали за ней, позволяя ей сделать выводы. — К черту последствия.
Джордан нахмурила брови, пытаясь разгадать смысл моих слов.
Я наполнил ее бокал, опустошив бутылку, пока эти блестящие глаза изучали мои. От того, как она смотрела на меня, у меня сжалось горло.
После пережитого сегодня ей меньше всего нужно было, чтобы я пялился на нее так, словно она – добыча, а я – охотник, жаждущий хорошей погони. Но Джордан облажалась, подарив мне этот невинный взгляд. Разве она не знала?
Если бы она дала мне свой палец, я бы откусил всю руку.
Глава 12
Ксандер
Мои глаза блуждали по лицу Джордан, когда я опустил кухонное полотенце и поднес кубик прямо к ее разгоряченной коже. Кусочек льда растаял у неё на щеке. Капли ледяной воды стекали с ее горла к ложбинке между грудями.
От холодного прикосновения у нее перехватило дыхание, и она закрыла глаза.
Спутанные, растрепанные пряди лежали на ее стройной шее и обнаженных плечах. Мой взгляд проследовал за водой, и я убрал ее волосы в сторону, чтобы обеспечить лучший доступ. Она пахла так чертовски хорошо. Все, чего я хотел, – это наклониться и почувствовать ее запах прямо из источника. Слизать влагу, стекающую от точки пульса к груди.
Черт.
Алкоголь ударил прямо в голову, и мои благородные намерения на эту ночь вылетели в окно.
Она вздрогнула, когда я провел пальцем по следу от льда вдоль ее шеи. Когда ее глаза закрылись, я наклонился ближе. Мой язык высунулся, чтобы слизать холодную воду с ее горла. Я накрыл ртом ее пульс и пососал.
Она подпрыгнула, словно ее пронзил электрический разряд. Джордан с грохотом поставила бокал с вином на кофейный столик и вскочила на ноги.
— М-мне пора идти, – запинаясь, пролепетала она, отчаяние окутывало ее слова, словно струйки дыма, пробивающиеся сквозь щели. Она стала искать туфли, которые когда-то сняла.
Я встал в полный рост.
— Нет.
— Мне. Нужно. Идти, – процедила она сквозь зубы, ее прежняя грусть внезапно сменилась негодованием.
Я тоже был зол и точно так же опьянен многочисленными порциями виски. Я отказывался позволять ей снова ускользнуть от меня.
— Нет, – прорычал я с непреклонной решимостью, подходя ближе, пока наши груди не соприкоснулись. — Ты не уйдешь. И ты не вернешься к нему. Никогда.
Джордан попыталась обойти меня, но я наступал ей на пятки. Крепко схватив за руку, я повернул ее лицом к себе.
— Ты знала, что он никогда не планировал заводить с тобой детей?
Слова слетели с моих губ прежде, чем я успел их остановить. Это было единственное, что я мог придумать, чтобы заставить ее остаться.
Она казалась озадаченной.
— Что?
— Генри сделал вазэктомию много лет назад, – без обиняков сообщил я, не в силах подавить усмешку.
Джордан было тридцать семь. Возможность естественно забеременеть для нее истекала, и мой отец тоже это знал. Генри никогда не говорил ей о процедуре, намеренно лишая того, чего она хотела больше всего на свете, – материнства.