При этой мысли меня охватило чувство потери. Было странно грустить о том, чего у меня никогда не было. Однако в браке была такая окончательность.
Я вздрогнул, когда она внезапно шагнула вперед, заключая меня в объятия.
У Джордан была невидимая нить, ведущая к моим мыслям. Она всегда знала, когда мое настроение падало, и, в отличие от всех остальных в моей жизни, ее ответом на все была забота. Она была единственным человеком, который обнимал меня после несчастного случая с мамой. Первый раз застал меня врасплох, и я до сих пор не привык до конца.
Я сглотнул, заставляя себя не вдыхать аромат, способный поставить мужчину на колени. Жар, усиливающийся от ее близости, временами душил меня, но иногда мне хотелось раствориться в нем.
— Как ты оказалась с таким человеком, как мой отец?
Вопрос вырвался сам собой, несмотря на мою решимость не вмешиваться в их отношения.
Джордан высвободилась из моих объятий, на лице застыл холод.
Крик протеста почти вырвался из моей груди, и я едва сумел проглотить его. Я не хотел отпускать ее.
Она пронзила меня своими бездонными небесно-голубыми глазами, но затем ее черты разгладились. Я осознал, что это прозвучало так, будто я намекал, что он не в ее лиге.
Я имел в виду обратное.
Она была слишком хороша для него.
На мгновение я подумал, что она даст мне какой-нибудь ерундовый ответ, вроде «Я люблю его» или «Нам суждено быть вместе». Однако Джордан выбрала другой путь.
— Мы с твоим отцом познакомились в очень трудный период моей жизни, – осторожно призналась она. — Мои родители скончались вскоре после нашего знакомства.
Мои глаза округлились, а спина выпрямилась от неожиданного ответа.
Глубоко вздохнув, она добавила:
— В доме моего детства случился пожар, очень сильный. Пожарные не смогли ни потушить его, ни проникнуть в дом. Мои родители оказались в ловушке и сгорели заживо.
Я поморщился.
Джордан отвела взгляд, осматривая скудный сад. Я предположил, что она сделала это, чтобы скрыть сильные эмоции, вызванные воспоминаниями. Из ее глаза выкатилась слеза, и она быстро смахнула ее.
— Возле дома была камера наблюдения и записала голоса моих родителей… Как они кричали от боли, кашляли, звали на помощь. Я... не могла смотреть это. Но я слышала. – Ее глаза снова метнулись к моим. — Словом, к тому времени, как потушили пожар, от моих родителей ничего не осталось. Я даже не смогла похоронить их как следует.
— Мне очень жаль.
— Я... я не очень хорошо с этим справилась. Одно дело, если бы они умерли мирно. Но то, как они ушли из жизни… было ужасно. Я не могла перестать думать о том, какую боль они, должно быть, испытывали в свои последние минуты. – Ее руки слегка дрожали, когда она сцепила их вместе. — И знаешь, что хуже всего? Я не могла вспомнить, что было последним, что я сказала им. Господи, хотела бы я, чтобы это было «Я люблю тебя», но, скорее всего, я сказала что-то вроде «Можешь передать мне салат»?
Я не мог представить себе весь этот ужас.
Она натянуто улыбнулась мне.
— Твой отец очень поддерживал меня на протяжении всего испытания. Я была потрясена, и я... я совершила несколько глупостей, – сказала Джордан немного слишком быстро. С неохотой она добавила: — Генри всегда был рядом, даже после того, как я... оказалась в психиатрической клинике.
Джордан украдкой взглянула на меня, пристально изучая выражение моего лица в поисках осуждения.
У меня его не было. Это была приемлемая реакция на травматическую потерю родителей, хотя то, что она увидела в Генри, наконец-то обрело смысл.
— Он ежедневно навещал меня и помог мне выйти из учреждения, – добавила она.
Джордан не любила Генри, я чувствовал это нутром.
Она превозносила его за то, что он «спас ее» из трудного положения. Он был рядом с ней в тяжелые времена, и она поклялась в верности своему спасителю. Она была уязвима и перенесла бы подобные чувства на кого угодно.
Я не знал почему, но эта мысль принесла мне облегчение.
Она нервно переминалась с ноги на ногу после того, как поделилась тяжелыми подробностями.
— О, Боже, я перегнула палку, – сказала она, когда я промолчал. — Ты думаешь, я сумасшедшая, да?
Напротив, она проявила смелость, рассказав о трагической смерти своих родителей и проблемах с психическим здоровьем. Я хотел забрать ее боль и стереть все ужасные воспоминания, пока не останется только счастье. Я хотел что-то сделать, сказать что угодно, чтобы ей стало лучше, но ее невыразительный тон говорил мне, что усилия будут напрасны. Рана была слишком свежей.