Валерке страшно не хотелось больше носить фамилию своего отца. Да к тому же по фамилии его будут искать. Как же назваться? Раздумывать было некогда, и он назвал фамилию своего друга. Имени не стал менять, чтоб не сбиться с толку.
— А меня зовут Валерий Рыбаков, — ответил он и почувствовал, что с сердца свалился тяжелый камень.
Тут подбежала Ксанка. Она была, как и мальчишки, в черном спортивном костюме. На боку у нее висела белая санитарная сумка.
— Доктор! Обработай рану, перевяжи и отправь в госпиталь, — распорядился Атнер и добавил: — Усиленное питание и диета!
— Да я не больной! — отмахнулся было новоиспеченный Рыбаков.
Но красноволосая санитарочка уже протирала ему на лбу царапинку, которой он сам и не заметил. Запахло йодом. Царапину защипало. Валерка хотел отстраниться, но девочка крепко взяла его за плечо.
— Стой, Валерка, на фронте не такие раны получали, да терпели.
— Да я что, — смутился Валерка. — Мне не больно. Только лекарство зря расходуете, само бы зажило.
Теперь волосы Ксанки, свисавшие до плеч, были совсем рядом, и Валерка понял, что такие красные они от природы. И, видно, мягкие, как шерстка у котенка. Так и хотелось провести по ним рукой. А лицо у нее очень белое, с розовыми конопушками.
Ксанка бинтовала весь лоб. Делала она это так хорошо, пальцы у нее были такие ласковые, что Валерка готов был стоять хоть до утра. Но девочка оторвала бинт, завязала и объявила:
— Готово! Теперь в санчасть, к костру.
Валерка благодарно глянул ей в глаза. Цвета их он не уловил в тени, падавшей от челочки, нависшей над бровями, но показались они ему такими же добрыми, как у пионервожатой Тани Минаевой, и поэтому давным-давно знакомыми.
Это был единственный раз, когда он посмотрел Ксанке прямо в глаза. Больше у него никогда на это смелости не хватало. О чем-нибудь говорит с нею и только захочет хоть мельком глянуть ей в лицо, а его глаза тут же опустятся или свернут куда-нибудь в сторону.
Но это потом. А сейчас Ксанка вела его под руку, как всамделишного больного. Привела к костру и усадила на пенек. Чтобы хоть немного отвлечь от себя внимание, Валерка спросил, что они тут делают.
На этот вопрос ответил Ахмет:
— Костер зажигаем. Страшный истории рассказываем.
— Тут у вас интересно, как в заброшенной крепости, — осматриваясь вокруг, сказал Валерка. — Издали это дерево похоже на страшного великана.
— Это разбойник Чуркин из Жигулей! — уточнил Атнер, сел на огромную черную колоду и вынул свой ножичек — какую-то загогулинку, сделанную, видно, из серпа.
И только теперь Валерка увидел, что предводитель ночных весельчаков сидит на черном нильском крокодиле. Пасть этого страшилища так раскрыта, словно перед ним сидит птичка, которую он собирается проглотить.
— Здорово тут у вас, — еще раз сказал с восторгом Валерка.
— Да, будет нам за это «здорово», — почесывая затылок, пробасил Ванько.
— А почему? — насторожился Валерка.
— От Евки убежали, — ответил Атнер деловито и пояснил, кто такая Евка. — Вообще-то, она, может, и добрая, да только пасет нас, как наседка цыплят, и никому не верит ни капельки.
— У меня была точно такая бабушка. При ней не чихни, не закашляй. Сразу ах да ох, — вставила Ксанка, улыбаясь так, что на щеках ее появились большие и какие-то очень приветливые ямочки. Лицо ее, когда улыбнулась, вспыхнуло, а розовые веснушки, наоборот, поблекли, словно попрятались от смущения.
Валерка заметил, что Ксанку тут уважают: пока она говорила, никто ее не перебивал. И лишь когда умолкла, Атнер заключил:
— Это у нас третья вылазка за месяц.
— А вы что, в пионерлагере? — спросил Валерка, забыв, что еще не кончился учебный год и лагерная пора не наступила.
— Нет, в школе-интернате, — ответил Атнер. — А ты?
— Да я… иду на работу устраиваться.
Ребята недоуменно и как-то испуганно переглянулись.
— Ты учился? — спросил Валерку Атнер. — В каком классе?
— В шестом.
— Так мы все из шестого! — обрадовался Атнер. — Мы, все что здесь, решили стать геологами. Вот и привыкаем к походной жизни. А почему ты… школу бросил?
— Из дому убежал. Отец — дремучий пьяница. Стыдно с ним жить.
Все замолчали.
Ахмет почему-то сердито начал шуровать палкой в костре. Пламя осело, пошел дым.
— Ну чего ты костер портишь! — крикнул на него Атнер.