Очертя голову Коциа вновь бросился вперед. Нет, удача и впрямь решила не покидать его сегодня! Он наступал, не думая больше об обороне. Достать, во что бы то ни стало достать этого мозгляка клинком! В двух шагах винтовка — и он спасен, спасен, спасен!
В это мгновение тяжелый удар по голове остановил его. Коциа зашатался, ища опоры ногам. Вязкая темнота горячо застлала глаза… Следующий удар поверг его наземь.
Ольга закрыла глаза.
Когда она открыла их, все было кончено. Дианоз держал в руках клинки, винтовка висела у него за плечами.
Глава десятая
Сторожевой пост заметил приближение всадников издалека.
Раздался предупреждающий свист. Смертельно уставший после долгой скачки Васо поднял тяжелую голову, сдернул с плеча винтовку.
— Не бойся, это наши, — успокоил Илас.
Надежно, высоко в горах, спрятал свой отряд Габила. Ущелье, темное, непроглядное в любое время суток, внушало страх всем, кто впервые являлся сюда. В любой его расщелине внизу могла скрываться засада. А сверху, со скал, меткий стрелок один мог уложить десяток нежданных гостей, пока бы те искали укрытия.
А вверх, на скалу, ведет узенькая, то и делр пропадающая среди камней тропинка.
Ничего не скажешь, надежное место.
Когда лошади ступили на тропинку, ущелье еще раз огласил предупреждающий свист.
Илас свистнул в ответ.
И вдруг кто-то невидимый, но прятавшийся совсем рядом спросил:
— Кто с тобой, Илас? Не снять ли его с седла?
Илас засмеялся:
— Свой.
— Тогда чего он вцепился в винтовку?
— Повесь ее на плечо, дорогой, — попросил Илас товарища. — Не тревожь наших стражей.
Они проехали еще немного, и от скалы, как тень, отделился рослый горец.
— Илас, дорогой! — пробасил он. — Где тебя черти носили? Что так долго пропадал?
Илас кивнул на товарища:
— Если бы не кунак, может, и вообще не добрался бы! — Он спрыгнул с коня. — Как вы здесь?
— Иди к Габиле, он тебе все расскажет. — Постовой хлопнул Иласа по плечу.
Ведя в поводу коней, они сделали еще несколько шагов вверх по выбитой в скальном уступе тропинке и вдруг очутились на площадке, где прижались друг к другу несколько шатров, а в пещере за ними виднелась коновязь.
«Здорово! — восхитился Васо. — Вот это лагерь, не чета нашему! Если бы еще и запасной спуск, то можно выдержать серьезную оборону… Впрочем, зачем оборона в их положении? Им надо быть неуловимыми…»
Пока они привязывали коней, постовой успел доложить. Из шатра стремительной походкой к ним вышел Габила.
Он обнял Иласа, крепко пожал руку Васо.
— Вижу, не дождался меня, сам пришел. Прости, дорогой. Но не мог я к тебе ехать с пустыми руками!.. Как с патронами, Илас? — повернулся он к своему разведчику.
Илас опустил голову:
— Плохо. Около дома Ахмета дежурил три дня. Нет Ахмета. Чуть в засаду не угодил, спасибо Васо — выручил.
Габила благодарно глянул на гостя.
— Около Ахмета и встретились?
— Нет, я хотел в Цубен ехать, — сказал Васо — Решил сам тебя искать. Вовремя сообразил, что могу в Цубене в лапы жандармов угодить, вспомнил дом, где отсиживались тогда, после Тбаууацилла…
— Там и увиделись, — вставил Илас. — Я хотел половину патронов им передать. Но ни Ахмета, ни патронов… Зато жандармы. Васо уложил двух, да я одного подстрелил…
— Ладно, друзья, без патронов не останемся, что-нибудь придумаем…
Габила повел их в свой шатер, гостеприимно откинул полог:
— Отдыхайте!
— А Ольга вернулась?
— Пока нет, — нахмурился Габила. — Ждем.
Васо снял винтовку, отстегнул шашку. Вяло лег на кошму. Илас стал успокаивать его.
— Да не тревожься, — говорил он, позевывая, борясь со сном. — Ничего с ней не случится. Это же шайтан, а не девка. От десятерых уйдет…
А Васо вспоминал, как в доме Хачировых он любовался Ольгой.
Габила рассказывал ему об отряде, о надежных людях в близлежащих селеньях, а он украдкой следил за девушкой, его умиляло, как неслышно движется она по сакле, как, не стукнув, не брякнув, убрала со столика после угощенья всю посуду.
Когда Габила опять повесил через плечо саблю и потянулся за буркой, она на минутку скользнула в боковушку и вернулась в одеянии джигита.
Пышные косы, только что лежавшие на плечах, были спрятаны под папаху. На груди, где только что тонко позванивали мониста, теперь пересекались ленты патронташей. Дуло карабина торчало из-за плеча, а ремень, перетянувший и без того тонкую талию, оттягивала кобура с наганом. На ногах ее были аккуратные сапожки.